Проклятая любовь лорда Байрона. Леди Каролина Лэм - Наталья Павлищева

Мать успокоила:

— Я знаю о связи лорда Байрона с леди Оксфорд и постараюсь раскрыть глаза твоей супруге на ее нынешнее нелепое положение и то, как с ней обращается лорд Байрон. Если она не глупа, то поймет, что пора остепениться, а если не поймет, то… Прости, Уильям, но я всегда была против этой женитьбы.

Тянулся очередной скучный день. Байрон был в Эйвуде, Каролина мучилась от безделья и томления. Вот уж чего она никак не могла ожидать, так это того, что любовник так легко променяет ее общество на общество аристократов, которых столько порицал! Разве не он совсем недавно утверждал, что в салонах Лондона редко встретишь человека без фальшивой улыбки, который был бы способен заглянуть в свою душу и честно ответить, кто он и на что способен? Разве не Байрон твердил, что от высшего общества нужно держаться как можно дальше, потому что запах фальши невыносим? Разве не он с жаром убеждал бежать из Англии туда, где люди могут жить, поступать и говорить так, как им велит сердце, а не правила хорошего тона, выдуманные в душных салонах?

Где это все? Каролине не приходило в голову, что сноб Байрон вмиг забыл все свое осуждение света, стоило поболтать с будущим королем о Вальтере Скотте или поцеловать ручку принцессе — наследнице престола.

Когда к ней вдруг пришла свекровь и предложила поговорить, Каролина почувствовала неприятный холодок. Они с леди Мельбурн просто поддерживали нейтралитет, этакое холодное сосуществование, стараясь не мешать друг дружке и по возможности не пересекаться.

Но случилось так, что леди Мельбурн представили Байрона помимо Каролины, вопреки разнице в возрасте они даже нашли общий язык, подружились и, как недавно с содроганием узнала Каролина, стали мимолетными любовниками.

Если вспомнить, что леди Мельбурн шестьдесят, то неудивительно. Пару дней Каролина просто бушевала, Байрону пришлось оправдываться, что пожилая леди сама попросила его о встрече, а он согласился ради любопытства.

Каролина подозревала, что свекровь сделала это в пику ей самой, стараясь доказать, что увлечь Байрона ничего не стоит. Она была недалека от истины, хотя хромой поэт заинтересовал леди Мельбурн по-настоящему, она на несколько лет стала его настоящей наставницей и поверенной в сердечных делах.

Каро совершала ради Байрона безумства, и свекрови просто надоело наблюдать, как в очередной раз унижают ее сына. Она предпочла бы развод Уильяма с неистовой Каро, но тот категорически отказывался разговаривать на эту тему, пришлось действовать иначе.

— Дорогая, ваши отношения с Байроном становятся поводом для сплетен…

— А ваши?

Каролина определенно хамила, но леди Мельбурн сделала вид, что не замечает.

— К чему вам становиться любовницей Байрона? — Каролина готова была вцепиться свекрови в горло, злясь на ее спокойствие. Старуха, а туда же!

— Для этого было сразу несколько причин…

— Несколько? Назовите хотя бы одну, помимо простого желания досадить мне.

Леди Мельбурн рассмеялась, причем было хорошо видно, что от души.

— Да, если подумать, то была и такая причина, но далеко не в первую очередь. Это мой обожающий вас сын способен думать только о вашей особе, я размышляю об этом в последнюю очередь.

Каролина фыркнула, точно рассерженная кошка, но не нашла, что ответить. Впрочем, леди Мельбурн и не ждала от невестки ответа. Она продолжила, словно не заметив реакции Каролины:

— Прежде всего меня интересовало, что такого вы все находите в этом хромом болтуне.

— Хромом болтуне?! Не вы ли сами просили Байрона об интимной встрече?

— Дорогая, я уже не в том возрасте, чтобы одним взглядом очаровать молодого человека, да и тратить время и силы на пустую болтовню с ним не находила нужным. Я попросила, он с готовностью прибежал.

Каролина хотела возразить, что вовсе не сразу, но насмешливый взгляд свекрови подсказал, что у той есть уничтожающий ответ, потому невестка зачем-то поинтересовалась:

— И как?

— Я видела любовников получше. Самомнения много, умений мало…

— У Байрона?

— Вы полагаете, что обилие любовниц делает мужчину более ценным? Ничуть, дорогая. Любовник хорош в двух случаях: когда он думает только о вашем удовольствии, либо когда думает только о своем. В первом случае вы получаете удовольствие с его помощью, что бывает не всегда, во втором — от собственного подчинения, что тоже бывает не всегда. Байрон ни то, ни другое. Он не стремится угодить вам, считая себя исключительной ценностью, но и не умеет заставить подчиниться только его страсти и желаниям. А стремление всего лишь произвести впечатление никого не красит даже в постели.

Леди Мельбурн усмехнулась, глядя, как вытягивается лицо невестки:

— Право, дорогая, Байрон как мужчина вовсе не стоит того, чтобы сходить из-за него с ума. Конечно, он гений, но не в постели. Любовник, который думает только о себе, должен быть… несколько более горячим…

Разговора не получилось, убедить Каролину оставить Байрона леди Мельбурн не только не смогла, но и, в общем-то, не попыталась. Невестка слишком возбуждена, чтобы внимать голосу разума.

Зато леди Мельбурн решила для себя другое: к чему уговаривать строптивую Каро, если можно использовать ее поведение против нее же? Пусть совершает безумства, чем больше их будет, тем легче убедить Уильяма в необходимости развода. В Лондоне хорошо известна непредсказуемость и взбалмошность леди Каролины, это отталкивает от нее других любовников, а Байрон неосторожен, вернее, сама Каро слишком неосторожна, этим нельзя не воспользоваться.

Леди Мельбурн решила больше не препятствовать сумасшедшей невестке, а лишь открывать глаза на ее поведение мужу, может, хоть тогда поймет, что это груз на ногах?

Байрон хмур, его замучили кредиторы, долги росли, как снежный ком, катящийся с горы, а поступлений не было. Продажа Ньюстеда становилась делом необходимейшим. Байрон не мог не думать об этом и, хотя особенно привязанным к Ньюстеду быть не мог, поскольку ребенком его туда просто не пускали, хорошо понимал, что продаст последнее, деньги утекут, как вода сквозь пальцы, и больше ничего не останется.

Если бы удалось быстро и выгодно жениться, взяв хорошее приданое и деньгами тоже, тогда можно оставить Ньюстед. Поэт развивал перед Хобхаузом идею превратиться в настоящего джентри — заниматься хозяйством, охотиться, болтать о политике по субботам, любоваться тем, как растут многочисленные отпрыски.

Друг смеялся:

— Ты не выдержал бы и полумесяца без лондонской суеты и болтовни гостиных, а говоришь о превращении в джентри. Нет, дорогой, ты развращен лондонским обществом, восхищением света, которого, безусловно, достоин. О чем станешь говорить с соседями в деревне?

— Тогда надо уезжать на континент, в Италию, Грецию…