Люби меня всю ночь - Нэн Райан

Найлз снова откинулся в кресле и сделал знак парикмахеру, терпеливо дожидавшемуся, когда ему позволят продолжить.

– Если через двадцать четыре часа, – сказал он, – этот грязный янки не окажется в тюрьме Спэниш-Форта, одному из вас придется здорово пожалеть об этом.

На следующее утро, в половине десятого, в контору шерифа, размещавшуюся в помещении тюрьмы Спэниш-Форта, ворвался запыхавшийся Найлз Ловлесс, явно чем-то встревоженный.

Брайан Купер, сидевший за заваленным бумагами столом, поднял глаза.

– Доброе утро, Найлз, – сказал он, не потрудившись встать. – Что за спешка?

– Я обещаю вам кучу неприятностей на выборах, если вы не арестуете этого ворюгу-янки, поселившегося у…

– Эй, придержите коней, – остановил его Куп. – Сядьте. Передохните.

– Некогда мне рассиживаться! Янки, которого наняла Хелен Кортни, украл у меня весьма ценные карманные часы! Проклятие, я требую справедливости.

– У вас есть доказательства?

– Доказательства?! Я не расставался с этими часами с того дня, как женился шестнадцать лет назад! Вы видели их. Весь город видел! Янки, очевидно, знал, что я ношу дорогие часы… – Найлз продолжил, рассказав о встрече с Нортвеем и о том, как, восхищаясь жеребцом, он повернулся спиной к янки, который оказался опытным карманником.

Закончив, он ткнул пальцем в Купа:

– Действуйте, шериф! Отправляйтесь на ферму Берков и арестуйте этого наглого ворюгу!

– Ладно, я разберусь с этим, – сказал Куп, возвращаясь к своим бумагам.

– Разберетесь? – недоверчиво переспросил Найлз, побагровев, и грохнул кулаком по столу. – Я хочу, чтобы этот ублюдок сидел в тюрьме!

Куп не повел и ухом. Склонив голову набок, он посмотрел на Найлза и сказал:

– А я думал, вы хотите вернуть часы.

– Да! Разумеется, я хочу вернуть часы, но…

– Я съезжу на ферму Хелен, когда закончу с делами. И поговорю с парнем.

– Что? И это все, что вы намерены делать?

– Пока да.

– Слушайте, закон штата гласит…

– В округе Болдуин закон представляю я, – спокойно перебил его Куп.

Найлз пришел в ярость:

– Вот что, шериф, может, вы и ходили в героях во время войны, но война закончилась. Теперь вы всего лишь служащий, занимающий выборную должность. Я плачу вам жалованье, так что извольте отрабатывать его. Найдите мои часы и арестуйте этого сукина сына янки! – Он круто повернулся и выскочил за дверь.

Шериф Купер остался на месте, невозмутимо глядя ему вслед. Изогнув губы в полуулыбке, он покачал кудрявой головой. Похоже, Найлз Ловлесс никак не поймет, что Куп не намерен плясать под его дудку.

С точки зрения Купа, Найлз – беспринципный трус, уклонившийся от выполнения своего долга перед Югом во время войны. Владелец сотен рабов, Ловлесс был освобожден от воинской повинности и не сражался за Конфедерацию. В то время как все мужчины, способные держать в руках оружие, в возрасте от шестнадцати до шестидесяти отправились на фронт, Найлз Ловлесс оставался на своей плантации, защищенный от вражеских пуль и тягот войны.

Найлз ничего не знал о госпиталях, лагерях для военнопленных и тюрьмах. Не изведал боли, голода и страданий. Не валился с ног от усталости, не коченел от холода, не изнывал от жары. Он никогда не держал на коленях голову умирающего товарища.

Поэтому Найлз Ловлесс никогда не поймет, что бесполезно угрожать солдату, прошедшему через все ужасы кровавой четырехлетней войны.

Шериф Купер испытывал больше уважения к янки, чем к Найлзу Ловлессу. В конце концов, янки сражались за то, во что верили, как и он сам.

Закончив работу с документами, он сложил их в аккуратную стопку и убрал в средний ящик стола. Поднялся и снял с вешалки шляпу.

Куп зашел в платную конюшню, где оставил своего гнедого жеребца, сел в седло и выехал из города, двинувшись на юг, к прибрежной ферме Хелен Кортни.

Высыпав очередную порцию золы в старый деревянный ларь, Хелен решила, что пора приступить к варке щелочного мыла. Пожалуй, этим нужно заняться сегодня же, учитывая, что осталось всего два куска.

Каждый день на протяжении нескольких недель Хелен досыпала в ларь золу, а затем заливала ее чистой водой, пока щелок не начинал стекать через проделанные в днище отверстия в керамический кувшин, подставленный снизу.

Убедившись, что в кувшине достаточно щелока, Хелен сходила к поленнице за охапкой дров и развела небольшой костер. Когда огонь разгорелся, она направилась в дом, чтобы принести жир, оставшийся от готовки.

Вернувшись, она увидела Курта. Он шел с поля в сопровождении Чарли, за которым следовал Доминик. Хелен сразу заметила в руке у Курта заржавевший лемех плуга и вздохнула.

– Налетел на камень, – крикнул он, подняв лемех. – Откололся кусочек лезвия.

Чарли обогнал отца и нетерпеливо бросился вперед, к Хелен.

– Что ты делаешь? – спросил он. – Для чего этот костер? А что в том ведре? Ты готовишь обед?

Хелен улыбнулась, глядя на любопытного малыша.

– Нет, варю щелочное мыло. – Она подняла голову и крикнула Курту: – Что вы намерены делать? Поедете в город к кузнецу? И потеряете целый день?

– Нет, думаю, справлюсь сам, – отозвался Курт. – Попробую заточить его, насколько возможно. Это займет не более часа. Чарли, не мешай миссис Кортни.

– Отлично, – одобрила Хелен и добавила: – Он мне не мешает. – Она снова взглянула на мальчика. – Если хочешь, можешь мне помочь, только смотри не обожгись, будь осторожен.

Чарли возбужденно закивал.

– Я буду очень-очень осторожным. – Он посмотрел на Доминика, который терся о его ноги: – Мне сейчас некогда. Нам с Хелен нужно варить мыло!

Кот недовольно заурчал, зажмурился, ткнулся головой в колено мальчика и гордо удалился, помахивая хвостом.

– Доминик рассердился, что я не стал с ним играть, – сказал Чарли со вздохом.

Хелен кивнула, и они принялись за дело. Пока Курт, сидя на крыльце пристройки, энергично точил поврежденный лемех, Хелен и Чарли смешали топленый жир со щелоком и поставили смесь на огонь. Когда она закипела, Хелен добавила щепотку соли, чтобы смесь после охлаждения затвердела.

Они по очереди помешивали кипящую массу, и, хотя сердце Хелен замирало, когда наступала очередь Чарли, она решила молчать. Помнила, как ее любимая бабушка Берк покрикивала на нее и делала замечания, когда Хелен помогала ей по хозяйству, и как это было обидно. Однако вопреки своему благому намерению Хелен то и дело взволнованно восклицала: «Мешай помедленнее, Чарли, а то брызнешь на себя», «Не наклоняйся так низко над котлом», «Дай мне ложку, не то сваришься живьем!».