Синий краб - Владислав Крапивин

Когда кончилась демонстрация, ребята повели Андрейку в школу и показали комнату, полную моделей парусников, линкоров и эсминцев. А один мальчик с веснушками на носу, как у Наташи, подарил ему красную лодочку с треугольным парусом.

— Это моя первая модель, — объяснил он. — Держи, ты молодчина.

Потом ребята стали говорить, что завтра будут испытывать новые модели.

— А меня возьмёте? — спросил Андрейка, — Я тоже хочу испытать свою….

— Она уже давно испытана, — рассмеялись все.

— Мы же не на реке будем модели пробовать, там течение мешает. Мы поедем на велосипедах за город на озеро, — сказал Павлик. Андрейка вздохнул. Ему не хотелось уходить от этих веселых ребят, которые называли себя «солнечным экипажем». Слова эти у них были написаны на ленточках бескозырок. Совсем недавно мальчик чувствовал себя своим в «солнечном экипаже», был почти настоящим моряком, капитаном, и вдруг всё кончилось…

— Пашка, а ты посади его на багажник, — посоветовал кто-то. — Пусть прокатится до озера. Не так уж и далеко.

— Ну, пусть, — согласился тот, — если его отпустят.

— Отпустят… Если ты головой поручишься, — пообещал Андрейка.

Павлик сокрушённо помотал головой, но ничего не возразил.

— …Спать не гора, капитан? — Спросил папа, зайдя на крыльцо.

— Пора, пожалуй, — согласился Андрейка, Он почувствовал, что очень устал, и, потянувшись, побрёл в дом. Через пять минут он лежал в кровати и видел сквозь слипающиеся ресницы, как в окне бегут, переливаясь, огни иллюминации, А за стеной приёмник пел звенящим мальчишеским голосом:

До свиданья, день вчерашний,

Здравствуй, новый светлый день!..

1959 г.

Поезд шел из Ленинграда в Свердловск. Ярко-желтый кленовый лист прилип к мокрому стеклу где-то у Тихвина и был теперь так далеко от родного дерева, как не занес бы его ни один осенний ветер. Лишь вечером поезд вырвался из-под низкого облачного свода. Впереди синело чистое небо, и первые звезды дрожали над черными кронами тополей.

Через несколько минут поезд остановился на маленькой станции. Красный огонь семафора светился впереди. Узнав, что путь не откроют, пока не пройдет встречный состав, я вышел на перрон. Это была обычная маленькая станция, каких сотни встречает на своем пути пассажир. Коричневый домик, желтый свет в окнах, палисадник с кустами акаций и высокие, нависшие над крышей тополя. Влажный ветер изредка пробегал по их вершинам, и тогда одинокие листья падали на дощатый перрон.

Я вынул папиросы и, достав из коробки последнюю спичку, закурил.

— Дяденька, у вас коробка пустая? — раздался позади мальчишеский голос. Я обернулся. Двое ребят стояли передо мной: один в школьной форме, только фуражка на нем не обычная, серая, а наползающая на уши мичманка с «крабом»; другой, поменьше, оделся в громадный, видимо, отцовский, ватник и завернулся в него, как в тулуп. Должно быть,

ребята лишь на минуту вышли из дома.

Оба выжидающе смотрели на меня.

— Какая коробка? — удивился я.

— Ну, спичечная. Мы наклейки собираем, — пояснил старший.

Я отдал им коробку. При свете, падающем из окна вагона, мальчишки разглядывали этикетку. На ней вокруг улыбающегося земного шара мчался спутник.

— Есть у нас такая, — вздохнул обладатель мичманки. — Ну, все равно. Спасибо… — Он обхватил малыша в ватнике за плечи. — Айда домой, Васек.

— Подождите, — остановил я их и нашарил в кармане другой коробок.

— А такая у вас есть?

Васек смущенно почесал веснушчатую переносицу.

— Есть… Нам бы с космической ракетой…

Я развел руками. Коробки с ракетой у меня не было.

— Нечего им спички давать, — раздался вдруг сердитый голос проводницы. Она стояла в тамбуре и с неприязнью разглядывала ребятишек. — Подожгут еще чего.

— Нам спичек вовсе и не надо, — удивленно сказал Васек. — Нам коробку. Пустую…

— Пустую, — проворчала проводница, скрываясь в вагоне. — Знаем…

Васек запахнул поплотней телогрейку, и мальчики пошли, не оглядываясь, с перрона. Мне не хотелось, чтобы они думали, будто я заодно с проводницей. Как-то обидно стало.

— Послушайте, — окликнул я ребят. — А разве бывают с космической ракетой? Я таких наклеек и не видел.

Санька обернулся, и вдруг шагнул назад. Мне показалось, что у него промелькнула хитроватая улыбка.

— Мало ли кто чего не видел, — сказал Санька. — А вы знаете, сколько звезд в Большой Медведице?

Я без колебания ответил, что в ковше Медведицы семь звезд, и по торжествующим лицам мальчишек понял, что совершил какую-то ошибку.

— Смотрите, — сказал Санька, показывая в небо. Там уже ярко проступали созвездия. — Видите среднюю звезду в ручке ковша? Так рядом с ней, чуть влево и вверх, еще одна, восьмая…

Старательно вглядываясь, я увидел еле заметную звездочку.

— Видите? — обрадовался мальчик. — Ее не каждый видит. В древнем Египте воины проверяли по ней свое зрение.

— Это ты откуда знаешь?

Он пожал плечами.

— Так, читал…

Я еще раз отыскал глазами восьмую звезду, и представил вдруг теплую ночь, согретую дыханием близкой пустыни. На загадочном лице сфинкса метались красные отблески жертвенных огней. Лунный свет струился по склонам пирамид, и тускло блестели бронзовые щиты. Молчаливые люди стояли неподвижно и смотрели в темно-зеленое небо, где

над самым горизонтом висел, опрокинувшись, бледно-звездный ковш Медведицы. И была тишина, лишь трещало в жертвенниках пламя, да изредка тихо звенел щит, коснувшись копейного древка.

— Слушай, — спросил я, — в небе столько больших, ярких звезд. Почему же вы собрались на такую тусклую и маленькую?

Ребята переглянулись, словно советуясь.

— Откуда вы знаете? — резко ответил Санька. — Может, она больше и ярче в сто раз, чем Полярная звезда. Она, может, просто очень далеко.

Васек беспокойно потянул его за рукав:

— Пойдем домой, Сань.

Больше я ни о чем не спрашивал у ребят. Видимо, у них была какая-то своя тайна.

— Может быть… — только и сказал я.

Семафор вспыхнул зеленым светом, и я вскочил на подножку.

— Ну, прощайте, космонавты!

Они кивнули и пошли к маленькому домику, желтые окна которого ярко светились за кустами акации. Я долго смотрел вслед мальчишкам и забыл прочитать название станции, когда вокзал медленно проплывал мимо вагона.

Так и не знаю, что это была за станция. Помню только, что шумели там высокие тополя и неяркие огни робко мигали на стрелке…