Тайные страницы истории - Василий Ставицкий

Но в том же 1717 году Сибирский губернатор Матвей Гагарин был отозван в С.-Петербург пред государевы очи, и начинается по его делам следствие.

А в Сибирь на службу отправился гвардии майор Лихарев с несколькими подчиненными, среди которых был и Максим Пушкин. И для того чтобы облегчить следовательскую работу, которая была непростой, потому что сибиряки боялись Гагарина как огня страшились, хоть кому-то доложить правду (а вдруг донесут самому Матвею Петровичу), Петр (велел в особой инструкции членам группы во всех городах Сибирской губернии публично объявить, что Гагарин — плут и недобрый человек и что, главное, в Сибири ему уже губернатором не быть, а будет прислан вместо него другой правитель. Иван Лихарев разослал своих фискалов в главные города Сибири, особенно туда, откуда было больше всего жалоб. Максиму Пушкину выпал Иркутск. Путь был неблизкий и нелегкий — из Тобола — в Иртыш, из Иртыша — в Обь, а там волоком по таежным землям до Енисея, а из Енисея — в Ангару, да у Братска, где через гремящие буйные, каменистые пороги водою не перейти, опять волоком. И вот уже завиднелся Иркутск — деревянный город над дикой напористой рекой.

Первым делом Максим Пушкин и его сотоварищи занялись делами, как теперь говорят, рутинными; взялись за книги, хранящиеся в специальных коробах в приказной избе—в них велся учет поступившей в казну рухляди. Фискалы дотошно проверяли, куда ушел каждый пупок, каждая спинка соболя, каждая красная лиса да каждый песец. Были рассмотрены ведомости на выплату государева жалования, на расход денег, полученных из казны и в качестве налогов. С каждым днем все мрачнел воевода, ибо такого пристального внимания к своим делам испугался, ведь знал, что Петр Первый с доверием относится к фискальным отчетам, ибо само появление корпуса фискалов было его замыслом. Тут-то и раскрылось дело о «пограблении» каравана во всей полноте. Попутно расследовались нарушения законности в делах не только воеводы, но и местного купечества, особенно придирчиво рассматривалась уплата торговых пошлин.

Летописцы донесли до нас характер Ракитина, его отношение к людям. Давал он большие наказания за малые вины, предписывал расправу кнутом и плетьми, служителей держал сутками скованными в своей канцелярии. Однако с приездом Максима Пушкина настолько присмирел, стал ласковым и обходительным, что иркутяне его не узнавали. Конечно, не обошлось без попыток подкупить следователей. Испытывались разные подходы, но приезжие вели себя строго и неподкупно. Те же летописцы сообщают о Пушкине, что «он вел себя благопристойным образом, соблюдал во всем умеренность и не терпел корыстолюбия. Коменданта Ракитина за чинимые им строгости поносил чрезмерно». И в другой летописи: «Себя же вел весьма строго, лихоимственных подарков и взятков ни от кого и ничего не принимал. В 1720 году зимою ездил по следствию с комендантом Ракитиным в Нерчинск, а по приезде оттуда конфисковал имение (имущество, — М. С.) торговавших беспошлинно китайскими товарами: Елизарьева, Астафия Пуляева и Афанасия Мясникова».

Следствие подвело итоги, воеводе было предложено отправиться с Максимом Пушкиным и его помощниками в Санкт-Петербург.

Прошлый раз, отбывая в 1718 году в Тобольск, расчувствованный воевода бросал в народ с корабля, причаленного близ острога, серебряные деньги. На сей раз он взошел на парусник понуро, словно нехотя. Ему предстоял в Петербурге суд, обрекший воеводу, стольника Лаврентия Ракитина, на смертную казнь.

Кроме разных вариантов «Иркутской летописи» имя Максима Пушкина не упоминает никто. От кого из детей Григория Пушки ведет он свой род? По какой касательной его ветвь соединяется с ветвью, давшей миру великого русского поэта? Даже самые подробные пушкинские родословные не дают ответа на этот вопрос. Не дают его ни книга С. Б. Веселовского, ни другие работы, посвященные роду и предкам Пушкина в истории России. Хочется надеяться, что пока.

Судьба Николая Гумилева близка мне по многим причинам. И одна из них — та, что в его судьбе тесно сплелись лирическое начало поэта и прагматическая карьера военного разведчика, так или иначе связанного с секретной деятельностью Российской спецслужбы. О творческом пути Гумилева написано немало статей и книг. Однако практически отсутствуют документы, свидетельствующие о военной карьере поэта, о его особой миссии, которую он выполнял за рубежом, в частности, в Лондоне и Париже в военном атташате особого экспедиционного корпуса Российской армии, входившего в состав объединенного командования «Антанты». Даже для человека непосвященного хорошо понятно, что работа в военном атташате — это прежде всего сбор информации о стратегических и тактических планах противника, выявление намерений союзников, интересы которых постоянно меняются в зависимости от политической и экономической ситуации. Особенно напряженной была работа разведки в критические для России годы —1917–1918. Именно в это трагическое время офицер российской армии Николай Степанович Гумилев выполнял особые задания за рубежом. И хотя о деятельности разведчика, как правило, не остается никаких документальных свидетельств, тем не менее некоторые доказательства его специальной миссии все же остались…

Хочу обратить особое внимание читателя на ряд необычных обстоятельств в биографии Николая Гумилева. В 1906 году, закончив гимназию, 20-летний будущий поэт поступает по настоянию отца и в соответствии с собственным желанием в Морской корпус. Однако уже через год Гумилевы резко меняют отношение к выбранной профессии. После долгих размышлений о правильности выбора карьеры флотского офицера, весьма престижной в царской России, или ученого (напомним, что молодой Гумилев был весьма посредственным учеником) — в семье все же приняли решение. В 1907 году Николай оставляет военно-морское училище и отправляется на учебу в Париж, в Сорбоннский университет. По тем временам объяснить такой поступок было сложно. Сын корабельного врача, всегда мечтавший о дальних морских путешествиях, вдруг оставляет военную карьеру, хотя по духу и складу своего характера, привычкам и семейной традиции Николай — человек военный, служака, в лучшем смысле этого слова, человек чести и долга. И вдруг — Сорбонна. Конечно, учиться в одном из лучших университетов мира престижно и почетно, но не для военного офицера, в семье которого всегда снисходительно относились к людям в штатском, особенно к ученой интеллигенции. Но в жизни бывает всякое…