Зона индиго - Наталия Кочелаева

Когда Виктор Иванович Орлов, бледный, с блуждающими глазами, встал на пороге детдомовской столовой и услышал тихий голос сына, окликавший его, он не понял и не расслышал того, что звучало в этом голосе.

Мальчишка был испуган, но пытался преодолеть свой страх. Витя сразу же понял, что его увезут из Лучегорска. Увезут из-под ласкового, пристального взгляда Эйи, которая с каждым днем становилась все сильнее, и могла уже видеть сквозь толщу камня, и могла уже дарить такими милостями, о которых раньше и помыслить было нельзя! Его увезут в обычную жизнь, он станет мальчиком, каких много, и запрягут в лямку обыденности, и будут пичкать сладковатой кашицей родительской любви! Он мог бы воспротивиться этому, мог бы отказаться от отца, наврать с три короба, уцепиться за порог дома. Мария Тимофеевна пособила бы ему, она теперь своя, наша! Отчего же он этого не сделал? Хотел, а не сделал и даже сам окликнул отца? Оттого что знал – так надо. Разлука будет короткой, странствие недолгим. Он вернется и, быть может, приведет с собой еще кого-нибудь. Отца, или мать, или обоих. Богиня окрепла, ей требуется больше пищи.

Вдали от скалы Кошачьей Вите сразу стало хуже. Он вдруг с болью ощутил, как хрупко и несовершенно его тело, сколь подвержено оно усталости, слабости и болезням… Удаляясь от благотворного влияния Эйи, он терял и нечто большее, чем физическое совершенство. Незаметно исчезали и другие дары. Он все так же слышал мысли людей, окружавших его, но теперь это были только невнятные шорохи, а влиять на эти мысли стало сначала трудно, а потом невозможно. Исключение составлял отец – вероятно, потому, что успел-таки глотнуть лучегорского воздуха. Но эта позорная слабость, эта зависимость от взрослых, это ощущение жизненного тупика!

В новой жизни ему понравилась только сестренка. Ему понравилось уже само то, что она была – хоть кто-то младше и слабей его! Ему понравился и ее характер. Небалованная, тихоня, кропотунья, все что-то возилась со своими лоскутками. А главное – в ней было так много того, что требовалось Эйе, она одна могла бы вернуть богине все ее былое могущество, утраченное за долгие годы сна и бездействия… Лиля, дурочка, тихоня, любила всех и вся. Любила мать, которая то душила ее в объятиях, то холодно отворачивалась. Любила отца, но тот был к ней совершенно равнодушен. Любила бабушку, мамину маму, которую никогда в жизни не видела, но писала длинные ласковые письма. Лиля кидалась с объятиями на бродячих собак, гладила каждую блохастую кошку, бормотала нежности толстым помойным голубям – и собаки не кусали ее, кошки ластились, а голуби клевали крошки из ее ладоней. И мальчишка решился – под видом безобидной волшебной сказки рассказал сестрице о доброй фее по имени Эйя…

Но глупая девчонка не поверила ему! Она выслушала сказку, полностью приняв ее на веру, как сделал бы любой ребенок, но не обрадовалась, не принялась мечтать, как здорово было бы встретиться с добрым и всемогущим божеством, но испугалась и расплакалась. Она не смогла объяснить, что ей внушило такой страх, и Витя понял: она чужая. Совсем чужая, другая, она принадлежит иной породе и никогда, если даже от этого будет зависеть ее жизнь, не поклонится Эйе. А значит, ее потенциал, ее скрытая мощь может быть использована против богини. И ничего с этим уже не поделаешь.

Он тосковал. Он исходил тоской, она проступала сквозь все поры его тела, истекала из глаз, циркулировала в крови. Ему казалось, что он разлучен с собственным сердцем. Незаметные, неведомые раньше болезни набрасывались на него, как хулиганы из-за угла. Его здоровье подтачивали и постоянные усилия внушить отцу мысль о необходимости уехать, вернуться в Лучегорск. Казалось, что усилия тщетны, но это было не так! Он воспринял его внушение, поддался ему! Немалую роль сыграли тут и какие-то неприятности у него на работе, и растущее охлаждение жены, и пошатнувшееся здоровье мальчика… Много скопилось обстоятельств, и все они, значительные и не очень, подводили Виктора Орлова-старшего к одному-единственному решению…

Триумф, однако, не удался. Жертвенный телец оказался слишком тощ. Отец не пригодился Эйе, хотя она и не отвергла его, позволила жить рядом с ней и с сыном. Рядом, но поодаль. Разумная доброта богини не позволяла ей отказываться даже от самого закосневшего грешника. Она была милосердна ко всем… но больше всего любила детей.

Самым большим счастьем было коротать с ней вечера. Дети приходили по двое, по трое и уютно располагались в полутемной пещере, словно на лужайке для пикника. Затаив дыхание, они слушали древние сказки и чудесные песни, которые богиня нашептывала им, не разжимая губ, не размыкая век. Недвижная, величественная, покоилась она на своем ложе, пока воображение уносило детей вслед за ее рассказом на тысячи лет назад, в волшебную страну, некогда процветавшую на месте, где ныне раскинулась Аравийская пустыня. Под жарким солнцем благоухали сады, которым дарили прохладу полноводные реки, и жили в этой стране смуглокожие и темноволосые люди, любившие равно веселиться и работать. И за свой счастливый нрав награждены они были сверх меры, когда в их страну сошли с неба могущественные существа и стали жить среди них и дарить их своими милостями. Существа эти, все подобные Эйе, были добры и прекрасны, они владели многими тайнами природы и щедро делились ими с людьми. Они хотели приблизить людей к себе, хотели сделать их совершенными, а за это просили какую-то малость… Но и этой малости было жаль людям которые оказались лишь корыстными, жадными и подлыми. Существа, которых они называли сфингами, дарили им золото, которое умели выманивать из недр своими песнями. Они лечили их от черной лихорадки и огненной чумы лекарством, приготовляемым из собственной крови. Они учили их детей, и дети становились послушны и разумны, и все это за такую ничтожную плату!

Но люди не желали ничем делиться, они нашли способ извести сфингов, они уничтожали этих гордых и сильных, но доверчивых и любящих существ одного за другим… Пока наконец не осталась одна Эйя. И она бы тоже погибла, но горстка преданных служителей, которых она успела воспитать и вырастить для себя, спасла ее и тайком вывезла из страны. Они долго плыли морем, пока не пристали к скалистому берегу чужой ветреной и холодной страны. Тут для богини найдено было пристанище. С помощью мощной зловещей магии люди погрузили свое божество в сон, а в пещере, где она почивала, остановили время. Но жизнь казалась им холодной и пустой без ласкового взора божества. К тому же и некуда им было вернуться… Земля их, что к востоку от долины Нила, горней волей обращена в безводную пустыню, а их народ отправился в вечное – пока мир стоит! – странствие. Сиротливо и бесприютно будут они скитаться, терзаемые муками совести и жаждой мести, все же народы будут презирать и отталкивать их! И поделом – зачем они лишили человечество неземного блаженства?

Верные слуги Эйи, не желая разделить участь своего отверженного, презираемого и гонимого народа, добровольно приняли смерть у подножия скалы, ставшей отныне приютом богини.

Но, погибая, преданные служители знали – рано или поздно явится человек, который проникнет в пещеру и вырвет сфингу из объятий бессрочного сна. Об этом вскоре заговорили все народы, причудливо искажая истинное положение вещей.