Источник - Брайан Ламли

Гарри вдруг почувствовал безосновательность своих обвинений. Он повернулся к собеседнику и кивнул. Ему не нужно было опасаться этого человека.

— Да, — сказал он, — она здесь. Я говорил сейчас со своей матерью.

Инстинктивно Кларк быстро огляделся.

— Ты говорил с... — он бросил взгляд на тихие воды реки, и выражение его лица изменилось. Затем тихо сказал:

— Конечно же, как я мог забыть.

— Забыть? — Гарри не замедлил расставить точки над i. — Вы хотите сказать, что явились сюда совсем с иными целями? — Тут он слегка расслабился. — Ладно, давай зайдем в дом. Поболтать нам не повредит.

Пока они шли через заросли ежевики и дикого утесни-ка, Кларк незаметно наблюдал за некроскопом. Гарри не только выглядел немного рассеянным, отвлеченным — сам внешний его облик как-то опростился. На нем была рубаха с расстегнутым воротом, мешковатый серый пуловер, тонкие серые брюки и обшарпанные туфли. Внешность человека, которому наплевать на себя.

— Ты в таком виде смертельно простудишься, — с искренней озабоченностью заметил Кларк.

Бывший глава отдела выдавил из себя улыбку.

— Тебе никто не говорил, что вскоре наступит ноябрь?

Они прошли вдоль берега реки к дому в викторианском стиле, скрывавшемуся за высокой каменной стеной сада. Когда-то этот дом принадлежал матери Гарри, затем — его отчиму, а теперь, естественно, ему.

— Я не придаю особого значения времени года, — небрежно заметил Гарри. — Когда я чувствую, что начинает холодать, я просто потеплее одеваюсь.

— Ты, похоже, ничему не придаешь особого значения? — поинтересовался Кларк. — Ничему внешнему. И это значит, что тебе пока не удалось найти их. Прости, Гарри.

Теперь настал черед Гарри изучать Кларка.

Глава отдела получил назначение на эту работу оттого, что после Гарри его кандидатура была естественным выбором. Его дар гарантировал преемственность. Он был так называемым “дефлектором”, или отражателем. Он мог пройти через минное поле и остаться без единой царапины. А если бы он и наступил на какую-то из мин, у нее оказался бы испорченный взрыватель. Этот дар защищал его — и ничего более. Конечно, в один прекрасный день Дарси Кларк — подобно всем людям — умрет, но умрет он от старости.

Но если смотреть на Кларка, не зная обо всем этом, нельзя было и подумать о том, что он способен выполнять какую-то ответственную работу, и уж во всяком случае — не в самом засекреченном подразделении секретной службы. Так Гарри и подумал: “Вот самый непримечательный из всех людей, кого можно представить!”. Среднего роста — примерно пять футов пять дюймов, с волосами неопределенного серого оттенка, слегка сутулый, с небольшим животиком, но никак не склонный к ожирению, — он был во всех отношениях заурядным человечком. А через несколько лет он достигнет и среднего возраста!

Светло-карие глаза глядели на Гарри с лица, готового улыбнуться, хотя, похоже, улыбалось оно нечасто. Несмотря на то, что Кларк был хорошенько укутан в пальто с капюшоном и шарф, ему, казалось, было холодно. Но не столько физически, сколько психологически.

— Ладно, — ответил наконец некроскоп. — Я действительно не нашел их, и у меня опустились руки. Ты прибыл сюда по этому поводу? Придать мне чувство цели, направить на какой-то иной путь?

— Что-то вроде этого, — кивнул Кларк. — Я, конечно, на это надеюсь.

Они прошли через калитку в неухоженный сад Гарри, куда выходили обшарпанные слуховые окна и облупленный задний фронтон; верхние же окна выглядели недобро прищурившимися глазами. Все здесь годами приходило в упадок — ежевика и крапива разрослись так, что перегородили дорожку, и мужчинам пришлось не без труда пробираться к замощенному патио, куда выходила незапертая стеклянная дверь кабинета Гарри.

Само помещение было каким-то мрачным, неприбранным, запущенным. Кларк с сомнением остановился на пороге.

— Располагайся так, как тебе удобно, Дарси, — сказал Гарри. Кларк бросил на него резкий взгляд. Способности Кларка, однако, подсказывали ему, что все здесь в порядке: ничто не отталкивало его от этого места, никакого неожиданного желания покинуть его не ощущалось. Некроскоп слабо улыбнулся.

— Просто шутка, — сказал он. — Вкусы и отношения со временем меняются.

Кларк не ответил, но подумал: “Ну, твои вкусы я никогда не назвал бы кричащими. Наверняка это место очень соответствует твоим талантам!”.

Гарри указал в сторону плетеного кресла, а сам уселся за старинный дубовый стол. Кларк осмотрелся, попытавшись составить общее впечатление о комнате. Сумерки в ней были искусственного происхождения — комната должна была быть светлой, но Гарри задернул шторы и лишил ее освещения — за исключением того, что пробивалось сквозь стеклянные двери, ведущие в коридор. Наконец Кларк не выдержал:

— Немножко похоронная обстановочка, а? — сказал он. Гарри согласно кивнул.

— Это комната моего отчима, этого ублюдка-убийцы Шукшина! Знаешь, он ведь и меня пытался убить. Он был определителем, но особого рода. Он не просто вынюхивал экстрасенсов — он ненавидел их! В действительности, ему хотелось бы, чтобы и их духу не было в округе! От ощущения их присутствия у него шкура топорщилась на загривке, он просто с ума сходил от этого. В конце концов, это заставило его убить мою мать и попытаться убить меня.

— Я знаю об этом не меньше других, Гарри, — сказал Кларк. — Он ведь покоится в этой реке, не так ли? Шукшин? Так что, если это беспокоит тебя, не вижу смысла продолжать жить здесь, у реки.

Некоторое время Гарри смотрел в сторону.

— Да, он лежит здесь, в реке — там, куда пытался пристроить меня. А то, что он лежит здесь, меня не беспокоит. Здесь же лежит и моя мать, как тебе известно. Среди мертвых у меня всего лишь кучка врагов. Остальные — мои друзья, и это верные друзья. У них нет никаких запросов, у этих мертвых... — некоторое время он помолчал, а затем продолжил:

— Во всяком случае, Шукшин сделал свое дело. Если бы не он, я никогда не попал бы в отдел и, возможно, не сидел бы здесь, беседуя с тобой. Вероятно, посиживал бы где-нибудь и пописывал истории про мертвецов.

Кларку, как и матери Гарри, не нравилось его упадническое настроение.

— Так ты больше не пишешь?

— Это все были не мои истории. Как и все остальное, они служили средством для достижения цели. Я больше не пишу. Я вообще мало чем занимаюсь. — Неожиданно он сменил тему разговора.

— Знаешь, я не люблю ее больше.

— Кого?

— Бренду, — и Гарри пожал плечами. — Наверное, я любил малыша, но не его мать. Видишь ли, я хорошо помню, что она собой представляла в те времена, когда я действительно любил ее — конечно же, ведь как личность я не изменился, но с физической точки зрения — другое дело. У меня совершенно изменилась биохимия организма. У нас с Брендой никогда не было особенно интимных отношений. Нет, дело не в этом. Не это донимает меня, а невозможность узнать, где они пребывают. Знать, что они существуют, но не знать — где. В этом-то и вся проблема. В свое время я подолгу не разлучался с ними, а уж в особенности — с ним. Был период времени, когда я был с ним единым целым. Пусть, вопреки своему желанию и убеждениям, я многому научил его. Он получил знания прямо из моего сознания, и мне было бы любопытно узнать, как он ими воспользовался. В то же время я понимаю, что если бы они не исчезли, мы с ней давно расстались бы. Даже если бы она полностью оправилась. И иногда мне кажется, что их уход был к лучшему — и не только для нее, но и для него.