Континент - Андрей Красников

Старая дорога потихоньку завернула на северо-восток и начала подниматься вверх. Не горы, конечно, но серьезная такая возвышенность. Интересно, зачем сюда вообще проложили путь?

Ответ пришел сам собой еще через час неспешного пути. Просека, сделав напоследок изящный поворот, вывела меня к небольшой долине, слабо поросшей редкими молодыми деревцами и усеянной огромными ямами и отвалами земли.

Понятно, что-то здесь добывали. Лет, наверное, десять-двадцать назад. Потом залежи истощились и выработки забросили. Знакомая история, у нас тоже много чего позабросили…

Я заметил вдалеке ветхие покосившиеся домики и легонько ткнул остановившуюся лошадь пятками в бока.

Надеюсь, у меня получится пересидеть недельку в этом забытом всеми богами месте.

Хижина, в которой я обосновался, была покосившейся, ветхой и зияла огромными щелями между черными бревнами, из которых состояли ее стены. Но крыша протекала не так уж сильно, очаг, сложенный в углу, исправно работал, а рядом нашелся уютный, хоть и тоже обветшалый, сарайчик, в котором можно было разместить лошадь.

Перед тем, как выбрать это жилище, я проехал по изрытой долине туда и обратно, осмотрел с десяток мест, но лучше так и не нашел. Не знаю, сколько прошло времени с того момента, как отсюда ушли люди, но явно не один год — строения перекосились, крыши обрушились, шахты и ямы давно оползли, осыпались, а затем обросли травой и застыли в таком состоянии навечно.

Долина производила одновременно мирное и пугающее впечатление. Мирное — потому что вокруг царила обычная лесная жизнь, кричали птицы и стрекотали насекомые. Пугающее — потому что старые покосившиеся стены, казалось, хранили сплошные мрачные тайны и загадки, подсмотренные за годы одиночества.

На бревнах одного из домов я заметил давние отметины от могучих медвежьих когтей и после этого оглядывался по сторонам гораздо чаще. Хозяин леса оставил их явно не меньше, чем год назад и, возможно, с тех пор здесь больше ни разу не появлялся, но тревожиться после этой находки я стал заметно больше. В случае чего, медведя-то я убью. Но это если увижу его загодя. А вот если темной ночью мне по голове неожиданно прилетит удар огромной лапы — то все, никакая магия не поможет.

В долине я жил уже третий день и каждый вечер обязательно прятался за стенами хижины. Как-нибудь обойдусь без ночных прогулок. Не хватало только пройти Пустошь вдоль и поперек, а потом пасть жертвой обычного зверя.

Почему-то эти царапины на дереве очень сильно запали мне в душу.

Небольшая проблема возникла в самый первый день — с разведением огня. Его я разжигал все так же, по старинке, кровью… Но из оружия у меня остались только меч и нож, которыми я себе пальцы резать не хотел категорически, помня об их замечательных свойствах. В очередной раз пришлось проклясть собственную недальновидность — что стоило взять что-нибудь острое на месте побоища, учиненного демоном в лесу?

В итоге пришлось использовать нож для того, чтобы заострить край серебряной монеты — а потом уже колоть пальцы ей. Как-то глуповато получилось, но что делать. Наверное, клеймо ученика мага так и останется со мной на всю жизнь — слишком много несуразного я делаю и слишком плохо прогнозирую ситуацию. Ольд вот был совершенно другим — одна только его система защиты, воплощенная в башне, чего стоит.

Что же касается всего остального, то жизнь в долине напоминала приятную сказку. Никто меня больше не выслеживал, демоны не появлялись, а раны потихоньку заживали. Провизии был припасен целый рюкзак, неподалеку от дома журчал ручеек… В принципе, я, наверное, был бы не против прожить здесь не один месяц. Милое место.

Хоть и внушающее иногда тревогу.

На четвертое утро в хижине я почувствовал, что раны окончательно исцелились. Больше ничего не болело, не тревожило, организм докладывал о полной готовности к подвигам. Вот только подвигов мне больше совсем не хотелось. Слишком хорошо запомнилась стрела, втыкающаяся в плечо.

Нужно было все же как-то научиться защищать себя магией. И, боюсь, это место — последняя возможность для тренировок. Дальше придется снова гулять по населенным местам, возможно, опять от кого-то убегать, с кем-то драться… В этом плане континент оказался совсем таким же, как и Пустошь.

Я принялся придумывать какое-нибудь устройство, которое бы кидало в мою сторону камешки. Увы, все мои попытки сделать что-то путное провалились. Единственное, чего я достиг — это измазался в земле, посадил в руку огромную занозу, которую пришлось выковыривать все той же монетой, да еще взмок, как мышь, переплывшая горную реку.

Только под вечер, ругая себя последними словами, я догадался подвесить на ветке одного из деревьев, расположившихся возле моего жилища, маленькое поленце, найденное в доме. И проблема оказалась решена — достаточно было как следует оттолкнуть от себя деревяшку, чтобы она тут же полетела обратно тебе в физиономию — тренируйся, сколько хочешь.

Пару раз на пробу качнув немудреную конструкцию, я в последний раз ругнулся и пошел в дом. Настроение тренироваться у меня куда-то пропало.

Чуть позднее, мрачно грызя засохший кусок хлеба, я сидел около лениво потрескивающего очага и разбирался в хитросплетениях слегка подзабытого саккского языка. Про Невесту мне теперь хотелось знать как можно больше — пока что все сведения ограничивались личным опытом, скудной информацией из трактата о демонах, да страшилками, известными еще с детства.

Я неожиданно увлекся историей. Все-таки, в Сакке хорошие сказители — не удивлюсь, если детишки слушают такие вещи, разинув рот.

Рассказ продолжался. Крестьянин оказался упертым дураком, не желающим иметь никаких дел с красавицей…

— Интересно, почему? — пробормотал я себе под нос, перелистывая страницу. — Я бы вот… гм, да…

Родители Исса-Ха, тем временем, знать не зная про ее переживания, выбрали жениха и назначили свадьбу. И начали готовиться к ней, совершенно не обращая внимания на то, что дочь все больше чахнет с каждым днем.

А потом появилась злая эльфийская колдунья. Ну, конечно же, как в саккской сказке — да без эльфов.