Полет Пустельги - Сергей Дмитриевич Трифонов

начали патрулирование. В Целендорфе сохранилось много жилых домов. Люди вновь переселились из подвалов и бомбоубежищ в свои квартиры. Потихоньку налаживали жизнь. Разбирали завалы, очищали улицы и дворы от мусора. Выстаивали очереди за продуктами и керосином, выдаваемыми по приказу коменданта Берлина. И хотя в районе еще не восстановили подачу электричества, во многих окнах мерцал свет керосиновых ламп. Бойцы Литвинова, держа автоматы наизготовку, подсвечивая электрическими фонариками, двигались от дома к дому. Они часто останавливались, прислушивались, заглядывали в подъезды и подвалы, проверяли дворовые постройки.

В одном из дворов стояла батарея 76-миллиметровых дивизионных пушек, впряженная в мощные американские «студебеккеры». Литвинов спросил часового, где квартирует батарея. Тот указал на трехэтажный дом, из открытых окон которого на втором этаже раздавались звуки аккордеона, голоса поющих, звон посуды. Капитан приказал старшему лейтенанту Ветренко оставаться с тремя бойцами на улице, внимательно присматривать за часовым, входной дверью и окнами третьего этажа. Лейтенанта, командира взвода автоматчиков, послал с одним отделением заблокировать лестничные проходы на третьем этаже и у чердака. Сам с группой бойцов тихонько вошел в квартиру. Она впечатляла размерами. Комнаты анфиладой вытянулись вдоль всего этажа. В гостиной был накрыт длинный стол, во главе которого в дорогом кресле восседал красивый черноволосый капитан. Парадный китель, украшенный орденами и медалями, был расстегнут, из-под него белела накрахмаленная сорочка с дорогими запонками. По обе стороны от капитана расположились офицеры, чуть дальше старшины и сержанты. Между офицерами сидели три молодые женщины, по одежде и прическам немки. Стол ломился от напитков и закусок.

Литвинов дал команду своим бойцам занять ключевые позиции и оглядеть квартиру. Капитан-артиллерист пьяным развязным голосом прокричал:

— Капитан! Забирай свою шпану и валяй отсюда. Здесь квартируем мы, боги войны. Хотя нет, ты можешь остаться и выпить с нами за нас и за победу. И девочек вот можешь попользовать.

Литвинов представился:

— Капитан Литвинов. Офицер отдела контрразведки армии. — Он показал обложку смершевского удостоверения. — Прошу всех представить документы и выложить оружие на стол. — Его бойцы направили автоматы на сидящую компанию. Капитан-артиллерист, с трудом поднявшись из-за стола, гневно заорал:

— Ты что, меня, боевого офицера, пугать вздумал?! Да чхать я хотел на твой Смерш! Я сюда, в Берлин, от Ржева четыре года шел! И не тебе, мрази особистской, мне праздник портить! Ребята! Вышвырните этих хлопцев в окно! — Он стал искать свою кобуру с пистолетом. Но сидящий рядом офицер силой усадил его обратно, а некоторые попытались тихо исчезнуть. Литвинов повторил:

— Документы и оружие на стол.

В этот момент из соседней комнаты раздались всхлипывания. Литвинов с двумя автоматчиками немедленно направился туда. Они обнаружили хозяев квартиры, пожилого профессора химии Берлинского университета и его супругу. Они с горечью рассказали, что одна из женщин, которых сегодня спасли, их невестка, вдова единственного сына, погибшего в Венгрии. Остальных женщин русские солдаты привели с собой. Капитан-артиллерист насиловал невестку третьи сутки подряд. Потом она ему надоела, и он отдал ее своим солдатам. Литвинов попросил хозяев написать собственноручные показания. Он просил прощения за артиллеристов и заверил, что они будут осуждены военным трибуналом.

Во дворе артиллеристы стояли кружком под охраной автоматчиков и пьяными глазами злобно, но со страхом зыркали на своих обидчиков. Прежде чем вести эту компанию в отдел Литвинов подошел к протрезвевшему капитану-артиллеристу и резким, как молния, ударом в грудь свалил его на землю.

— Это тебе за Россию, гад!..

Воспоминания счастливого человека

Бросив на улице мотоцикл, я нырнул в арку, огляделся и по деревянной лестнице взбежал на второй этаж дома. Без стука толкнул дверь и оказался в небольшой и аккуратной прихожей. Мне навстречу вышла девушка, черты которой в полумраке прихожей я не мог рассмотреть. Сердце мое колотилось так, что, казалось, будто этот шум разносился по всему дому. Девушка приложила указательный палец к губам, стрельнула взглядом на входную дверь, дав понять, что шум раздается с улицы. Она взяла меня за руку и повела за собой в дальнюю комнату. Затем принесла гражданскую одежду и велела мне переодеться. Пока я переодевался, она, отвернувшись в сторону окна, заговорила полушепотом:

— Я все видела через окно. Они гнались за вами. Они стреляли в вас. Как это страшно! Когда они придут сюда, я скажу, что вы мой брат. Вы больны и будете лежать в постели. Вот, они уже стучат.

Девушка пошла открывать дверь, звенящую под ударами кулаков и прикладов винтовок. Я быстро залез в постель и укрылся теплым пледом. В квартире раздались громкие голоса и топот сапог. Красные производили обыск. В комнату вошли два солдата в грязной штопаной форме, небритые. Они держали винтовки наизготовку, готовые в любой момент открыть огонь. Девушка, стоявшая позади солдат, громко сказала:

— Этой мой брат, Ганс. Он, как и я, студент медицинского факультета университета. Он болен. У него высокая температура и боли в животе. Возможно дизентерия.

Солдаты грубо выругались на тот предмет, что не хватало им самим еще подцепить дизентерию. Они, оставив грязные следы на паркете, чертыхаясь, с шумом удалились.

Девушка вернулась и с улыбкой произнесла:

— Можете вставать, студент-медик.

Я на минуту задержался в постели, рассматривая свою спасительницу. Она была ростом чуть ниже меня, худенькая, стройная. Русые волосы забраны назад в хвостик, перевязанный черной бархатной лентой. Большой и чистый лоб, дужки светлых бровей над карими глазами с длинными ресницами. Тонкий небольшой нос и красивый разрез губ на чуть вытянутом лице. В общем, девушка была мила и очень привлекательна. Вынырнув из уютного ложа, я спросил:

— Откуда вы знаете мое имя?

— Значит, вас зовут Ганс? А меня Доррит. Вот и познакомились. Вы голодны?

— Нет, что вы! Я недавно обедал. — Соврал я, видимо, весьма неумело. Доррит вновь улыбнулась.

— Ну, тогда будем пить кофе. Вам все равно сейчас нельзя показываться на улицу.

Пока она заваривала кофе, я осмотрел квартиру. В ней было пять комнат. Три спальни, гостиная и большой уютный кабинет, вдоль стен которого размещались книжные шкафы. Собственно говоря, книги были повсюду. Гостиная, видимо, выполняла функции и семейной библиотеки. Пробежав глазами по корешкам книг, я заметил, что здесь присутствовали собрания сочинений немецких, французских, английских, русских классиков, античные авторы, энциклопедии, множество словарей и справочников. Много было книг по медицине, биологии, химии.

— Ганс! Я вас жду. Кофе стынет. — Я поспешил на кухню. На столе дымился и источал неповторимый аромат натуральный кофе. В плетеной корзиночке лежало домашнее печенье.

— У вас необычная форма, Ганс.