Тайны Шлиссельбургской крепости - Николай Коняев

Правда, где довольствовали так «отверженную» царицу, неведомо, потому что уже в марте 1725 года Евдокию Федоровну перевели в Шлиссельбургскую крепость, где, как опаснейшую государственную преступницу, заточили в подземной темнице, полной крыс.

Есть сведения, что царица была тогда больна, и ухаживала за ней одна только старушка, сама нуждавшаяся в помощи.

Так держали Евдокию-Елену еще два года…

Единственные свидетельства о ее заточении оставил Фридрих Вильгельм Берхгольц, который сопровождал в Шлиссельбург члена Верховного тайного совета, супруга дочери Петра I Анны Петровны, Голштинского герцога Карла Фридриха.

«Обозревая внутреннее расположение Шлиссельбургской крепости», высокие гости приблизились к большой деревянной башне, в которой содержалась Евдокия-Елена.

В это время «отверженная царица» вышла из башни и прогуливалась по двору цитадели. Увидев герцога и его свиту, она поклонилась и громко начала говорить что-то, но слов за отдаленностью нельзя было разобрать, да высокие гости и не утруждали себя беседой с несчастной узницей.

Описание, оставленное Фридрихом Вильгельмом Берхгольцем, кратко и незатейливо, но когда перечитываешь его, зная весь дальнейший ход событий, обнаруживаешь тут необыкновенную глубину.

Действительно…

Голштинский герцог Карл Фридрих, супруг дочери Петра I, смотрит на заточенную в крепость русскую жену Петра I.

Бабушка будущего русского императора Петра II пытается что-то сказать отцу будущего русского императора Петра III, но он не слышит ее.

Между ними — шлиссельбургское пространство «заключения государственных преступников», куда без особого повеления никого не пускают.

Слова «отверженной царицы» заглушены шумом ладожской воды, ветер русской истории сминает их.

Странной тюрьмою оказался Шлиссельбург. В скрежете его ключей смыкалось несмыкаемое…

Евдокию заточили в Шлиссельбургскую крепость как жену Петра I, как мать казненного государственного преступника.

Вышла она на свободу уже бабушкой императора Петра II.

Случилось это уже после кончины Екатерины I.

5

Когда в раскате Петропавловской крепости умирал под пытками царевич Алексей, его сыну — будущему русскому императору Петру II — не исполнилось и четырех лет.

Он рос под присмотром нянек, и никто не хлопотал о его развитии и воспитании.

У внука российского императора не было родителей, не было и могущественных покровителей. Проявление малейшего участия к несчастному сироте считалось опасным. Любой самый невинный шаг в этом направлении мог быть превратно истолкован подозрительным и безудержным в гневе императором.

Какая участь ожидала «ослушника», напоминали насаженные на колья головы «заговорщиков» — друзей царевича Алексея.

И страх сделал свое дело.

Малолетнего Петра избегали, сторонились как чумы…

Впрочем, забот у придворных хватало и без сироты.

Шла реформа, и всё время, каждый месяц издавались указы, всё строже закрепощающие русский народ.

Венцом этого закрепощения стало разрешение покупать русских крестьян на свои заводы и «купецким людям» иностранного подданства…

В этом явилась вся суть петровских преобразований. За все немыслимые лишения и тяготы, за потоки крови, пролитой на полях петровских викторий, Петр I наградил русский народ возможностью быть купленными в рабство иностранцами, которые приезжали в Россию.

О будущем императоре как бы и позабыли…

Учителями назначались случайные и малосведущие люди.

Известно, например, что в четыре года к нему определили танцмейстера Нормана, который обучал ребенка чтению и письму. Этот же Норман — он прежде служил на флоте — сообщил юному царевичу начальные сведения о морской службе, сумев выработать в ребенке стойкое отвращение к морю вообще…

И приходится только удивляться, что, несмотря на столь скверное обучение, будущий император все же сумел в самом раннем детстве овладеть серьезными начатками знаний.

Когда, уже после смерти Екатерины I, его возвели на трон, Остерман, взявшийся за обучение одиннадцатилетнего императора, к немалому своему удивлению обнаружил, что мальчик свободно владеет латынью, французским и немецким языками.

Ребенок вообще подавал большие надежды.

Еще в те времена, когда похвалы ему расценивались как «тягчайшее преступление», уже говорили, что он кроткого нрава, имеет доброе сердце и обладает ангельской красотой.

Уже тогда поражало всех необыкновенно быстрое физическое развитие маленького Петра Алексеевича.

В четыре года он упражнялся в стрельбе из ружьеца и вовсю палил из крохотных пушек «потешной» батареи.

Успехи юного Петра были столь очевидны и так, казалось бы, соответствовали требованиям, которые прежде предъявлял Петр I царевичу Алексею, что воспитатели, невзирая на страх, пытались обратить внимание императора на успехи внука.

Его приглашали на экзамен, устроенный для семилетнего царевича.

Император отказался прийти.

Вместо этого им был издан новый закон о престолонаследии, отменивший «недобрый обычай», когда старший сын автоматически наследовал престол. Отныне государь мог назначать преемника по своему усмотрению.

Ослепленный ненавистью к русской ветви своей семьи, Петр I и теперь, когда уже не стало «Шишечки», не желал признать себя побежденным в безумной схватке с Божиим Промыслом.

Можно только предполагать, как сложилась бы жизнь Петра II и всей нашей страны, как бы дальше развивалась русская история, если бы сумел Петр I перебороть неприязнь, если бы сумел увидеть, что — вот же, вот! — исполняются во внуке самые заветные мечты, если бы сумел направить развитие ребенка в нужном для наследника престола направлении. Может, и не было бы тогда засилья временщиков и длинной череды дворцовых переворотов…

Увы…

Пересилить себя Петр I не сумел.

И о ребенке снова словно бы позабыли…

Сановники с ужасом смотрели на подрастающего Петра. Этот ребенок был смертельно опасен для них. Многим, как и Меншикову, чудился при взгляде на него холодный острог в Березове…

Но ребенок — не взрослый.

Ребенка труднее заманить в ловушку, чтобы при этом самому остаться в стороне, не оказаться обвиненным в его гибели…

«Птенцы гнезда Петрова» оказались достойными учениками своего патрона. Никакие мысли о России не отягощали их совесть, когда в обход законного наследника они возвели на русский престол бывшую кухарку пастора Глюка, портомойку Шереметева, малограмотную императрицу Екатерину.

Царствовала она два с половиной года и умерла 6 мая 1727 года от чахотки. На русский престол наконец-то взошел законный наследник, сын царевича Алексея.