Слуга смерти - Майкл Маршалл Смит

Но собаки не оказалось. Девочка могла жить и смеяться дальше.

Нина завела двигатель и поехала в сторону океана.

Девушка молчала. Вначале она разговаривала с ним, словно со стеной, — приятно было познакомиться, тут просто здорово, о да. Теперь же, похоже, ей больше нечего было добавить. Возможно, она думала, что именно так ему и хочется (и в данном случае она была права), а возможно, полагала, что на этом все и закончится (в чем она ошибалась). А может быть, она просто плохо себя чувствовала, и вся ее энергия уходила на то, чтобы не упасть. Пит Ферильо этого не знал. Его это не волновало ни в малейшей степени. Пит считал, что каждому — свое и о чувствах другого знать вовсе не обязательно. Ни в коей мере.

Протянув руку к столу, он достал из футляра сигару и провел ею под носом. Для этого не было никаких причин, он и без того знал, как она должна пахнуть, но это доставляло ему особое наслаждение. Он обожал аромат сигар.

Отрезав кончик сигары, он сунул ее в рот и поджег спичкой — недавно кое-кто, к кому он относился с большим уважением, сказал ему, что так лучше всего, и с тех пор он именно так и поступал. Из конца сигары вырвалось облачко густого дыма. Он проследил за ним взглядом.

Пит сидел в кресле совершенно голый, вытянув перед собой ноги. Дома он никогда не сидел таким образом. Ему приходилось слишком часто задумываться о своем животике, покрытых рябыми пятнами бедрах, о резком контрасте между его землистого цвета промежностью, загорелыми руками и покрытой пятнами и трещинами бледной кожей во всех остальных местах. Сегодня обо всем этом можно было не думать, не чувствовать себя стареющим, нездоровым или нежеланным. Не размышлять об ушедшей молодости или о вероятном состоянии собственных внутренностей. Не пытаться возбудить собственными трясущимися телесами жену, которая говорила, что любит его, но издевалась над ним, проводя бесконечные часы на бегущей дорожке. Да, Мария выглядела лучше, чем он. Намного лучше. И что с того? Все, что ей приходилось делать, — посещать гимнастические залы и магазины. Если бы его работа заключалась только в этом, он тоже выглядел бы лучше. Конечно, он любил ее. Он любил ее уже двадцать пять лет. За это время можно научиться улыбаться, даже когда ты зол, сдерживать себя и большую часть времени вполне уживаться друг с другом.

Квартира принадлежала очень важному постоянному клиенту ресторана, с которым Пит в течение некоторого времени вел совместные дела. К тому же этот человек иногда приходил обедать в компании женщины, которая не была его женой. Пит благоразумно не болтал лишнего и всегда помнил, с кем тот приходил в последний раз. Между ними завязались дружеские отношения, и теперь у него были собственные ключи. Каждый день приходила горничная, убирала квартиру и заполняла холодильник минеральной водой. Квартира была простая, но хорошо обставленная — спальня, балкон, ванная, гостиная. Последняя была достаточно просторной, и часть ее отгораживал небольшой обеденный стол, к тому же, если сидеть посреди нее, не было видно двери, так что комната казалась еще больше. Вполне разумно. На балконе неплохо было стоять в халате, наслаждаясь вечерней прохладой и глядя на суетящуюся внизу толпу большого города. Возможно, позже он так и сделает.

Пока что его вполне устраивало кресло. Он наблюдал за девушкой, хлопотавшей в маленькой кухне. Ее фамилии он не знал. Не знал он и ее любимого цвета, фильма или песни, так же как не знал имен ее прежних приятелей и ничего не слышал о том, как она проводила с ними время. Он знал о ней лишь то, что хотел знать — что она высокая и смуглая и что ее зовут Черри; имя наверняка было вымышленным, но это ему тоже нравилось. Светлые волосы, оттенок которых менялся от рыжеватого до платинового, свободно падали ей на плечи. Она была стройной, но не костлявой, с большими грудями и симпатичным личиком; в нижней части ее спины красовалась татуировка в виде черной розы, тоже выглядевшая вполне симпатично.

Пит не очень любил татуировки, по крайней мере, на обычных женщинах — но на девушках вроде этой они ему нравились. Здесь они выглядели вполне уместно, свидетельствуя о том, что женщина осознает предназначение своего собственного тела.

Пит знал женщин — подруг или жен друзей, которые сделали себе татуировки год или два назад, когда это делали все. Даже Мария хотела сделать себе татуировку — похотливую кошку или что-то в этом роде. Он запретил ей это и был прав. Женщина с татуировкой становится похожа на стриптизершу — что вполне нормально, когда ты и есть стриптизерша, но во всех прочих случаях просто глупо.

Несколько лет назад среди женщин возникла мода на то, чтобы учиться стриптизу или, по крайней мере, взять хотя бы один урок у стройной амазонки, знающей свое ремесло. Сама мысль о подобной глупости приводила Пита в бешенство. Нет никакого смысла в том, чтобы твоя жена занималась стриптизом. Сама суть стриптизерш заключалась в том, что они — не твоя жена. Любая женщина, которая занимается подобным, думая, будто демонстрирует свою более глубокую внутреннюю сексуальность, отличающую ее от других, на самом деле просто демонстрирует: 1) что относится к себе чересчур серьезно, в чем на самом деле нет ничего сексуального, — подумаешь, новая Деми Мур нашлась! 2) что думает, будто она для своего возраста просто красавица, а это довольно скучно, даже если и правда; 3) что не чувствует себя счастливой дома и хочет заниматься любовью с кем-нибудь другим. Вероятно, вообще с кем угодно.

Взять, например, бывшего друга Пита, Джонни, который работал вместе с ним одиннадцать лет. Дела у Джонни шли неплохо, у него был дом в Инклайн-Виллидж, хорошая работа. Потом жена Джонни пошла на один из этих уроков, сказав, что это новое направление в аэробике. Дома она демонстрировала ему, чему научилась, и какое-то время он относился к этому спокойно, но потом все чаще стал напоминать ей, что все-таки она его жена и что неплохо бы было ей сбросить несколько фунтов. Четыре месяца спустя она уже трахалась с каким-то прыщавым бездельником, работавшим в книжном магазине «Барнс энд Нобль». Каким-то образом оказалось, что во всем виноват Джонни, и — прощай, счастливый брак, привет, алименты. Вскоре он начал проводить вечера, глядя на настоящих стриптизерш и напиваясь в стельку. Пит перевел его на работу в другую компанию. Так на его месте поступил бы любой.

Пит в очередной раз выпустил большое облако дыма, наслаждаясь его ароматом. Сигара была не кубинская, даже не особенно дорогая гондурасская — он никогда не выбрасывал деньги на ветер, — но вкус у нее был вполне приличным. Прошло три года с тех пор, как ему разрешали курить у себя дома. Нет, прямо никто этого не запрещал, и Мария не сажала в гостиной снайперов, готовых пристрелить его на месте, но она демонстрировала Недовольство с большой буквы. Ее молчаливый взгляд говорил, что, несмотря на все мечты, жизнь оказалась во многом именно такой, как она и опасалась. Какое-то время ему представлялось, что ее Недовольство стоит того, чтобы его избегать, и не надо придавать этому особого значения. Потом однажды он понял, что все далеко не столь безоблачно, но продолжал курить на улице, поскольку кому нужен скандал каждый вечер.