Улей. Книга 3 - Алекс Джиллиан

смотрит, буквально испепеляет взглядом. Дышит тяжело, шумно. Но не лезет, как тогда в ванной, и на том спасибо.

— Как ты себя чувствуешь? Поправилась? — спрашивает хрипло, обдавая мою щеку горячим ментоловым дыханием. Алкоголем не пахнет. Неужели за ум взялся?

— Похудела, вообще-то, и чуть крышей не поехала, а так полный порядок, — отвечаю я, отодвигаясь на несколько сантиметров. Он иронично хмыкает, по-своему истолковав мой маневр.

— Нервирую я тебя. Да?

— Есть немного, — на выдохе признаю я. Не вижу смысла строить из себя железную леди, когда внутри сплошной раздрай и руины.

— Да не бойся ты. Не обижу. Мы же все еще друзья? — бросает самонадеянным тоном. Ну, надо же, наглости хватает такое спрашивать. Козел!

— Какие к черту друзья? Друзья друг другу не лгут и не подставляют, — с негодованием парирую я, вскакивая на ноги.

— Когда-то это я тебя подставил? Ты ничего не попутала? Сдохла бы в той лачуге, если бы не я, — недовольно ворчит Эй.

За мной, к счастью, не подрывается. Я сейчас точно не готова к физическому противостоянию со здоровым мужиком. И злить его не надо бы, но он же, урод, специально провоцирует.

— Ты с самого начала мог помощь вызвать или сюда отвезти. Я чуть не умерла, потом нас тигр едва не сожрал, а у тебя оказывается и теплые шмотки были, и средство для передвижения, и информация, которую ты от меня скрыл. Две недели лапшу на уши вешал, да травками какими-то травил. Хреновый из тебя рыцарь, Эй, — припоминаю наболевшее, крутясь по гостиной в поисках выключателя.

— Но вытащил же в итоге, а вместо благодарности опять сплошные упреки, — насмешливо отбивает наглец. — Ты, вообще, умеешь спасибо говорить? Или королевам не положено?

— Спасибо, что не дал мне сдохнуть, — язвлю в ответ.

— Не за что, детка, — по голосу слышу, что улыбается.

Фух. Не обиделся и ладно.

Нащупав то, что искала, несколько раз щелкаю клавишами. Технологически Полигон значительно отстаёт от Улья, хотя построен был значительно позже. Но, возможно, так и задумано. Полевые условия и все такое.

— Напрасно стараешься. Света до утра не будет. Вырубили на время учений, — лениво потягиваясь, сообщает Эй.

Даже в темноте замечаю на его поясе кобуру с пистолетом. Блядь, а так можно? Может, и мне пушку выдадут, а то как-то несправедливо. Мало того, что я тут в меньшинстве, так еще и безоружная. Как прикажите мне честь свою девичью защищать? Точнее, то, что от нее осталось…

— Не кисни, ангелок. Зато фейерверков насмотримся. Ночка горячая будет, — двусмысленно заявляет Эй. Щелкнуть бы ему по носу за это, да, боюсь, отдача замучает.

Черт, в темноте, значит, придется до утра сидеть. Еще и в компании отъявленного лгуна и провокатора. Что ж, может, это и к лучшему. У меня к нему масса вопросов накопилась. Три недели старательно копила, сортировала, по полочкам раскладывала. Версий насочиняла уйму. Одна бредовее другой. Эй вроде в приподнятом настроении. Расслабленный, спокойный, руки не распускает. Хоть и дерзит, но явно рад меня видеть. Надеюсь, он тоже не против откровенного конструктивного диалога.

— Объяснишься? — собравшись с силами, плюхаюсь в кресло, неподалёку с диваном. Рядом с ним опасно пока. Доверие он мое знатно подорвал, хотя, если откровенно, его никогда и не было. Ни к нему, ни к Дэрилу. Оба хороши, но второй все-таки лучше.

Эйнар наклоняется вперед, облокачиваясь локтями на мускулистые бедра, обтянутые черными джинсами. Шумно вдыхает и зарывается пальцами в растрепанные волосы. Замечаю, как сильно напрягаются плечи под темным свитером.

— Ладно, давай поговорим. Давно пора, — наконец произносит он. Достав из кармана пачку сигарет и зажигалку, закуривает. Вспыхнувший огонек высвечивает из темноты его лицо. Гладковыбритое, мужественное, сосредоточенное. — У тебя выпить ничего нет? — затягиваясь дымом, смотрит мне в глаза. Я не вижу, просто чувствую.

— Для смелости? — беззлобно ухмыляюсь.

— Нет, пересушило просто.

— Сок могу принести. Прости, но крепче ничего нет.

— Тогда сиди, — угрюмо останавливает он, когда я пытаюсь подорваться на кухню. — Одинцов, сука, принципиальный. Сухой закон, бля.

— Ты солдатского слэнга успел нахвататься, — замечаю я. — Раньше не матерился столько.

— Нервы, детка, — хмуро отзывается Эй. Замолкает ненадолго. — Извини, что я вел себя, как последний мудила. Дорвался до алкоголя и понесло. В юности так же было. Наркота, бухло, азартные игры, гонки, бои без правил, стычки с полицией. Лез в любой кипиш. Не постоянно, но крыло периодически, — он ударяется в ненужные мне воспоминания, но я терпеливо молчу. — Адреналина, может, не хватало, или ярость внутри пытался заглушить. Сам не знаю. Жизнь бездумно просирал, надеялся кому-то что-то доказать. Дебил.

— Кому? — осторожно спрашиваю я.

— Я уже говорил, что нам с тобой обоим с отцами не повезло. Но мне больше. Я-то своего знал, как облупленного. Это ты до восемнадцати лет жила в счастливом неведении.

Я не спорю, согласно киваю. Правда, в счастливом. Тогда, дура, не понимала, а сейчас все бы отдала, чтобы назад вернуться. К счастливому неведению.

— В общем, добился я своего. Довел до ручки, когда в очередной раз обдолбался до отключки в каком-то притоне. Это отец мне путевку в Улей организовал, — выдает Эй. — Отправил на исправительные работы, — мрачно добавляет он, а я едва не роняю челюсть от изумления. Хотя, чему тут удивляться, учитывая, что учудил мой биологический папаша. — Так что, малыш, у моей феноменальной живучести есть логическое объяснение. Гарантий, конечно, никаких не давали, и мне нехило доставалось на стримах. Вся шкура в шрамах, пару раз думал, что всё. Отступился от меня, решил окончательно угробить, но, как видишь, живой я. Нужен ему еще. Планы у него на меня, — снова раздаётся щелчок зажигалки, короткая вспышка пламени, и я вижу устремленный на меня тяжелый взгляд. Синие глаза потемнели до черноты, челюсть сжата до скрипа. Неправильно это всё. То, что с нами случилось. Никто такого наказание не заслуживает.

— Почему раньше не сказал? — сжав коленями вспотевшие ладони, тихо интересуюсь я.

— Причины были, но ты не о том спрашиваешь, детка, — тряхнув головой, убирает зажигалку.

Я судорожно втягиваю накалившийся воздух. Внутренности сворачиваются в узел. К горлу подступает желчь. Боюсь, услышать ответ, и все же задаю его.

— Это Кронос? — хриплю я, превозмогая усилившуюся тошноту. — Твой… Ну…

— Что? Спятила? — вскинув голову, Эй нервно хохочет. — Блядь, я же не извращенец, чтобы собственную сестру трахать.

— Но ты же тогда не знал, — растерянно лепечу, сглатывая горькую слюну.

— Все я знал, дурочка, — уверенно рубит Эй. — Это Бута развели, как лоха. Подсунули наживку, а он поломался немного и заглотил.

Я застываю. Каменею. Ощущение мнимой безопасности рассеивается как туман,