Власть приоритетов - Артур Луазо

Опять раздались звуки, от которых у Кристины всегда бежали мурашки, – Марриконе писал просто волшебную музыку.

– Алло, это я, – было заметно, что Марк окончательно справился со своим первоначальным волнением, голос его стал увереннее и напористей. – Сегодня в Большом «Баядерка». Вот только билетов нет. Ты как, любишь риск?

Кристина прыснула про себя, но ответила вполне серьёзно:

– Не то, чтобы люблю, но готова рискнуть. Значит, в семь часов у входа. Не опаздывай, – и она решительно отключилась.

Марк не мог поверить себе, что на такое решился. Его вдруг пронзило осознание того, что девушка, о которой он думал все эти дни, чью визитку нерешительно вертел в руках почти всё своё свободное время и никак не отваживался позвонить, так вот, эта самая, такая недоступная в мечтах, девушка вдруг оказалась вполне милой и непосредственной, более того, похоже, что она сама хочет встречи. Марк только сейчас понял, что почти вся инициатива в разговоре принадлежала ей, и, фактически, это она пригласила его на свидание.

Надо же, театр…, да ещё Большой… Сам Марк раньше изредка ходил в театры, с Оранжем. Тот был заядлым театралом, ну, так ведь ему сам Бог велел – всё-таки насквозь театрально-богемно-научная семья, гены в нескольких поколениях. Не сказать, чтобы Марк не любил театральную жизнь, но как-то книги, телик и комп были роднее. Хотя несколько постановок смогли, как это говорится, «задеть струны его души», особенно Ленкомовских, с ещё живым Янковским. Сейчас те культпоходы казались какими-то размытыми, неявными, впечатление от них стёрлось под воздействием возникших жизненных обстоятельств.

Однако надо было что-то придумывать – денег у Марка явно не хватит на билеты, не говоря уже о последующем посещении какого-нибудь уютного ресторанчика. Придётся беспокоить дядю. Константин взял контроль над семейными финансами в свои жёсткие руки, дети получали от него на неделю строго определённое количество денежных знаков и должны были этим обходиться. Хорошо хоть Марку помогали друзья, которым их родители давали достаточное количество презренных бумажек. Раньше, когда был жив отец, Марк не испытывал в деньгах недостатка, да и дед регулярно подкидывал, но теперь он на себе испытал последствия жёсткого антикризисного управления, введённого дядей. Нет, денег от деда осталось достаточно, и не на счету в банке, а наличными, в виде аккуратно упакованных пачек, но доступ к ним был надёжно перекрыт. В первый же день своего появления Константин жёстко заявил, что финансовый вопрос, а также вопрос содержания дома он берёт на себя, и с тех пор ни Марк, ни Юлька больше не питались в фаст-фудах, а дом сверкал почти идеальной чистотой. Причём Марк, несмотря на свой поздний пубертатный период и явно выраженную строптивость характера, ни разу не возразил дяде Косте, когда тот поручал ему что-либо сделать по дому. Почему-то не поворачивался язык дерзить и вести себя нагло – как-то особенно убедителен был тяжёлый дядин взгляд, хотя все свои указания он всегда облекал в очень вежливую форму.

Марк дошёл до двери дядиной комнаты и робко, без всякого напора, постучал. Несмотря на необходимость, беспокоить Константина просьбами о деньгах совсем не хотелось. Тем более что Марк никак не решался выйти с дядей на разговор об его участии в следующей планируемой акции, как то Юлькиными устами велел отец.

– Входи, чего примёрз, – голос дяди был грустен.

Марк зашёл в комнату, облюбованную дядей. Раньше здесь был дедушкин кабинет, и потому обставлен он был в соответствии со сложившимся стереотипом о том, каким должен быть кабинет крупного учёного. Вдоль стен тянулись сплошные книжные полки, на которых, кроме книг, было множество моделей самолётов и ракет; дальше следовал громоздкий диван, обитый потёртой кожей; стояло несколько не менее громоздких стульев и завершал композицию монструозный стол, как будто попавший сюда прямо из Смольного. На нём только зелёной лампы не хватало. Дядя сидел за столом и что-то листал.

– Прости, дядя Костя, что беспокою, – Марк быстро заговорил, боясь растерять запал, – но мне нужны деньги.

– На виски – не дам! – отрезал дядя. – А свою недельную норму ты уже выбрал.

– Да нет, мне не на виски. Понимаешь, – Марк смутился, но обстоятельства требовали быть решительным, – у меня встреча… с девушкой…

– С девушкой? Это хорошо. Радует, что не с юношей, а то теперь это модно, – дядя позволил себе улыбнуться. – Так, а ты что, собрался поразить её роскошью?

– Да нет… Мы тут в театр должны пойти… а там билетов нет… а у перекупщиков очень дорогие, – Марк был готов выскочить из комнаты, настолько стыдным ему показалось просить деньги на своё свидание.

– Подожди, подожди, – дядя даже привстал, – в театр, говоришь? А в какой?

– В Большой, на «Баядерку», – Марку, почему-то, стало всё равно, пошлёт его дядя сразу или ещё поиздевается вволю.

– А у тебя есть приличный костюм? Смокинг? – невозможно было понять, шутит дядя или говорит серьёзно.

– Слушай, дядя, – вспыхнул Марк, – не хочешь давать денег – так и скажи, зачем ещё прикалываться-то?

– А я нисколечко не прикалываюсь. Театр – это серьёзно, а особенно Большой, ему нужно соответствовать. В джинсах и куртке туда нельзя, театр не примет. Ты «Красотку» смотрел? – Это где Джулия Робертс и Ричард Гир? Смотрел, – Марк был удивлён тем пылом, с которым дядя заговорил о театре.

– Ты помнишь, как они были одеты? Театр требует уважения, в том числе и в одежде, если ты конечно не режиссёр, актёр или критик, а также маргинал. Ну что ж, надо тебе помочь. Где здесь хорошие дорогие магазины?

Более четырёх часов они потратили с дядей на хождение по магазинам и выбор одежды. Марку было очень прикольно наблюдать, как преображались продавцы дорогих бутиков, встречавшие дядю с выражением утомлённой брезгливости на лице, так сказать, «по одёжке». Уже через несколько минут беседы с Константином они менялись, в них появлялась угодливость, они судорожно махали хвостиками и вставали на задние лапки, настолько неожиданным оказался сам дядя. Властность, уверенность, великолепное знание одежды и одёжного этикета, а главное, та самая, плохо выразимая, но очень выразительная черта – поведение человека, привыкшего к большим деньгам, – производили на консультантов действие, сравнимое с ударом молнии прямо посреди магазина или появлением президента в компании премьера. Такого усердного облизывания клиента Марк ещё ни разу не видел, и ему поневоле ещё раз вспомнилась «Красотка».

Наконец, одетый в стильный светло-бежевый плащ, светло-серый костюм (дядя очень хотел купить Марку смокинг, но тот наотрез отказался), голубой с вишнёвыми полосками галстук и безукоризненную белую рубашку (Марку очень нравилось это книжное сочетание – «безукоризненная рубашка») и мягкие тёмно-серые туфли, Марк был снабжён вполне приличным количеством денег, а также маленьким симпатичным букетиком и отправлен на метро к театру. Уходя, Марк горячо поблагодарил дядю, и, как ему показалось, сквозь улыбку на Константиновых глазах промелькнули слёзы. Да нет, показалось…

Подходя к театру, Марк внимательно осматривался, боясь не разглядеть во влажном полумраке освещенной улицы ту, чей образ был столь мимолётен. Кристины ещё не было. К подошедшему Марку толпой кинулись продавцы искусства, наперебой предлагая наилучшие и наидорожайшие места в партер, а также в ложу. Марк, несколько сморщившись в душе от услышанных цифр, внешне проявил хладнокровие и мужественно купил два билета в седьмой ряд партера за такие деньги, на которые мог бы безбедно жить пару месяцев. Спасибо предусмотрительному дяде, у самого Марка фантазия столь далеко не зашла – он просил у Кости в три раза меньше. Нетерпеливо вышагивая вдоль портала театра, Марк пристально вглядывался в людскую суету, нервно перекладывая билеты и букетик из руки в руку. А вдруг она не придёт?