Rain. На страницах моего сердца - Оксана Головина

Всё его существо, до кончиков пальцев переполнялось ошеломлявшим чувством. Казалось, горячий мёд хлынул по венам, собираясь у трепыхавшегося сердца восхитительным солнцем. Любовь… Трепетная нежность… Желание удержать прекрасное ощущение стало почти мучительным…

Егору понадобилось время, чтобы сообразить, где находился. Дыхание сделалось прерывистым, а голова шла кругом, вынуждая схватиться за открытую дверцу машины. Что это было? Что, чёрт возьми?.. Насколько сумел, он придал себе невозмутимости, не собираясь показывать истинные чувства перед Маргаритой. Казалось, что и она выглядела не менее ошеломлённой.

– Садись в машину, – севшим голосом велел Егор.

– Да… – не споря в этот раз, Маргарита послушно села за руль.

– Осторожнее за рулём…

– Приказ принят…

Егор захлопнул дверцу и убрал дрожащие руки в карманы джинсов. Затем наблюдал, как чёрная машина выехала за ворота, скрываясь от его взгляда. Он постоял так ещё какое-то время, пытаясь привести мысли и чувства в порядок. Это удалось с трудом, но даже забыл о приступе аллергии.

Что с ним произошло? Это точно был некий обрывок воспоминаний. В этом сомнений не оставалось. Те чувства, что испытал, были слишком яркими. Действия Маргариты спровоцировали этот всплеск? Но кто эта девушка? Он смог забыть, как целовал кого-то? Смог забыть, что он, чёрт возьми, кого-то любил настолько сильно, что до сих пор колотило от избытка чувств?..

Но никто в семье и словом не обмолвился об этом с того момента, как пришёл в себя после аварии. И кроме школьных приятелей никто не приходил проведывать ни в больницу, ни потом. Телефон разбился тогда, и мать сказала, что ремонту не подлежал. Его просто выбросили. Если бы она существовала, эта девушка, неужели ему не сказали об этом? Зачем родителям или брату что-то скрывать? Или это он скрывал от них, что встречался с кем-то? Могло всё обстоять так? Почему же она не искала с ним встречи всё это время? Они поссорились или вообще расстались?..

Нужно снова расспросить дома. Но разве с Вадимом это сделаешь? Посмеётся. Скажет, что дошёл до того, что себе несуществующих девушек придумывает… А мать опять кинется в истерику и потребует, чтоб не напоминал о том случае, что не жалеет её нервы. Что не способен отпустить случившееся. А значит, снова потребует давиться таблетками и вести беседы с нудным доктором Шмигельским. Повторяла так каждый раз, когда пытался поговорить об аварии. Спросить отца? О призрачной девушке? Ещё более неловко… И если он спросит их об этом, то разве тем самым не обвинит во лжи? Чувствуя, как свежий ветер холодил лицо, Егор вдохнул полной грудью. Кажется, он ни с кем не мог поделиться чем-то настолько личным или поговорить по душам…

Он хотел вспомнить. Пытался. Но всё возвращалось некими хаотичными обрывками, которые только вызывали тревогу и расстраивали своей бессмысленностью. Егор вздрогнул на ветру, в смешанных чувствах глядя на видневшуюся часть дороги, где потоком неслись машины. Точно так же, как и его мысли…

Последние два года преследовало чувство, что так и не очнулся после той аварии. Что всё происходящее вокруг него – это просто какой-то странный сон. В нём всё кажется обычным. Правильным. Но стоит попытаться прикоснуться к чему-нибудь, как понимал, что это иллюзия. И всё вовсе не то, чем кажется. Жить в вечном режиме «дежавю» – невыносимо. Врачи говорили, что это последствие потери памяти. Так кого же ещё винить, как не себя?.. И у кого просить помощи, что делать так унизительно?..

Решая вернуться, Егор поправил на плече лямки рюкзака и поднялся по ступенькам на крыльцо. В зеркальном отражении дверей его лицо всё ещё выглядело так, будто позорно рыдал не меньше часа. Ладно… Поприкалываются в группе, и чёрт с ними. Настроение совершенно не то. Возвращаясь на второй этаж, Егор прошёл к аудитории, и тихо приоткрыл дверь. Преподаватель глянула на опоздавшего студента поверх очков.

– Простите. Пришлось задержаться в медпункте.

Оценив его физиономию, женщина даже не стала углубляться в подробности, кивком приглашая заходить и не топтаться у двери. Благодарный, Егор прошёл в аудиторию, быстрым взглядом окинув её и находя Вита со Светой за длинным столом у окна. Место возле подруги оставалось свободным и на нём стояла её сумка, «охраняя» территорию. Отлично…

– Ремнёв, тебя что, бросили и ты рыдал в туалете? – осклабился Медведев, когда он проходил мимо.

– Мечтай, – кинул Егор коротко, и остановился у стола, за которым сидела Света.

Подруга убрала сумку с края скамьи, приглашая присоединяться.

– Я решила, что ты уже не вернёшься. Ты в порядке? Полегчало?

– В смысле? – удивился Егор.

– В коридоре так пахло краской, я подумала, что ты ушёл из-за этого. Ты только посмотри на своё лицо…

– Тебе точно не плохо? – Вит пригнулся к столу, чтобы увидеть его за Светой.

– Откуда ты знаешь, что проблема была в краске? – нахмурился Егор.

– Рита сказала, – подруга пожала плечами. – Мы как раз в столовке болтали и она упомянула, что у тебя аллергия на краску. Как предчувствовала, представляешь?

Маргарита знала? Егор уронил расстёгнутый рюкзак, придя в замешательство. Откуда? Ведь никогда не говорил об этом.

– Она точно это сказала? – переспрашивая, он поднял свои вещи.

– Ну да. Я спросила её, как вы познакомились. Рита сказала, что ты тогда гостил у тёти из-за своей аллергии, потому что дома делали ремонт. Так же? Видишь, и от этой неприятности польза вышла. Так бы могли и не встретиться никогда, – Света улыбнулась, но её глаза были полны сочувствием. – Лучше бы ты с Ритой ушёл, чем здесь сидел. Вдруг опять надышишься?

– Я буду в порядке… – Егор заставил себя едва улыбнуться в ответ, затем отворачиваясь к кафедре.

Преподаватель стала объяснять новую тему, и это спасло от дальнейших расспросов. Сейчас ему катастрофически необходимо было остаться одному и собрать мысли воедино. Но не мог просто сбежать из аудитории. Чёрт… Слова Светы не выходили из головы, которая уже раскалывалась от избытка впечатлений.

Откуда Маргарита узнала о том, что до аварии он жил у тётки? Этого и сам не помнил. Но родители рассказали, когда пришёл в себя в больнице, что действительно делали ремонт и отослали его. Отец всё проклинал себя за это. Ведь если бы сын остался дома, то не пришлось ехать за ним и не случилось беды.

Егор ни с кем не обсуждал это, даже со своими школьными приятелями. Как и не говорил об аллергии. Кто говорит о своих болячках? Скрывал, конечно, чтоб казаться круче… В школе вечно пахло краской после лета, поскольку красили полы и прочую ерунду. Приходилось весь сентябрь сидеть на таблетках, как наркоман, чтобы забить симптомы. Поэтому Маргарита не могла узнать об этой проблеме со школы. Так откуда?..

Сердце болезненно сжалось. Егор по привычке поднял руку и прижал к груди кулак, пытаясь сфокусировать плавающий взгляд на доске у кафедры. Казалось, что в этот момент все голоса смолкли, а присутствующие стали безликими тенями.