Контейнер со смертью - Максим Шахов

Аркадий Николаевич вдруг ощутил, что в нем накопилась обида на весь мир. Чего-то другого он ждал от окружающих людей, какого-то иного к себе отношения. А тут еще глупое народное поверье, что сорокалетие отмечать не принято, потому что цифра сорок ассоциируется с сорокадневными поминками по покойнику. Ну, поздравили на бегу, ну, позвонили двое. И все. Понимал же все, а все равно как-то обидно.

А еще этим летом вдруг как-то спонтанно собрались своим бывшим школьным классом. И тоже какое-то неудовлетворение. Тоже какой-то непонятный осадок. Сидел в сторонке, слушал, как однокашники вспоминают прошлое, рассказывают старым друзьям и подружкам о жизни, а он так и сидел особнячком. Нет, конечно, его тоже спрашивали, к нему тоже обращались, но как-то все это было не так.

А на работе? Аркадий Николаевич считал себя хорошим инженером, но многое мог бы продвинуть и сделать в качестве ведущего инженера, главного инженера проекта. Но на этих должностях сидели люди, которые недопонимали то, что было очевидным для Трушина, не видели того, что видел он. Разумеется, Аркадий Николаевич выдвигал свои предложения, не молчал, но всегда получалось как-то так, что его предложения чему-то не соответствуют, что они сырые, не укладываются в какую-то начальством рожденную концепцию.

Вот взять, к примеру… Трушин вспоминал своего знакомого, которого университетский товарищ уже несколько лет тащит за собой по карьерной лестнице. Вот это дружба, вот что значит учились вместе. А другая знакомая, которая столько лет уже держится возле одноклассницы, добившейся в жизни многого, в частности в бизнесе. Почему же на него – на Трушина – все старые знакомые, все приятели смотрят сквозь пальцы. С ним охотно общаются, с ним приветливы, но только тогда, когда он звонит или заходит к кому-то. Только вот самому Трушину обычно никто не звонит. Может, он сам виноват?

Дома тоже была неудовлетворенность. Вроде бы жену он любил, и она его любила, но как-то все у них было не так. Не так хотелось жить Трушину, не на то ориентироваться. И с дочерью не все в порядке, никак не удается «приставить ей свою голову». Аркадий Николаевич вот уже несколько месяцев ощущал себя одиноким человеком. Он не был одиноким, но таким себя ощущал.

В минуты, когда Трушин пытался работать над собой, разобраться в себе, он приходил к мысли, что в нем говорит просто неудовлетворенность своей жизнью, слишком много в нем было амбиций, желаний, слишком много высот манили его, но они так и остались недостигнутыми. Он оценивал себя гораздо выше того, как его оценила жизнь.

Встреча с бизнесменом по фамилии Волков была неожиданной и произошла как раз на пике неудовлетворенности. Случилось это, когда Трушин ехал на своей машине с полигона, где заканчивались испытания. Серебристая «Ауди» на краю дороги, приличного вида мужчина в дорогом костюме, который одновременно разговаривал по мобильному телефону и «голосовал» свободной рукой.

Что-то подтолкнуло Трушина остановиться. Наверное, как раз желание доказать всем и себе, что он очень достойный человек. Что он вот какой – не бросает других в беде и всегда готов прийти на помощь. Правда, в голове Аркадия Николаевича не мелькнула здравая мысль, что будь на месте вот этого человека на обочине другой типаж, то он, возможно, и не остановился бы. Например, была бы это «копейка» какая-нибудь, «Москвич-412», «Запорожец», а возле нее невзрачный мужичонка в грязной спецовке.

Он остановился, ему очень понравилось открытое лицо и абсолютно не заносчивая манера незнакомца общаться. Видно же, что человек состоятельный, возможно, большой чиновник. Он помог дотащить машину на буксире до заправки, где незнакомец и представился ему, угостив кофе из автомата. У Трушина возникло ощущение, что он этому Александру Волкову понравился. Какой-то родственный типаж.

Дружба была у них странной, но приятной для Трушина. Впервые он встретил человека, которого он интересовал как человек. Они встречались несколько раз, сидели вечерами в кафе. Волков умел рассказывать, умел слушать, он вообще имел какую-то притягательную силу. Общаясь с ним, Трушин, забывал о собственной неудовлетворенности, он в глубине души даже ждал от этого человека того, чего недодала ему жизнь, какой-то помощи.

Помощь не заставила себя ждать. Аркадий Николаевич никогда не садился за руль в нетрезвом состоянии. Это был принцип, основанный на том, что хорошие привычки надо в себе культивировать. Стоит раз сесть за руль после бокала шампанского, другой раз после пол-литра пива, и пошло-поехало. Станет привычкой сознание, что ничего страшного в этом нет.

А тут Трушин сел за руль. Черт дернул его махнуть бокал вина на дне рождения лаборантки и общей любимицы. Сел и сразу попал в аварию. Фактически виноват был водитель «Мазды», который его подрезал, перестраиваясь из третьего ряда в первый перед его капотом. Но это Трушин воткнулся сзади в чужую машину, а не наоборот. И по всем правилам был виноват он. А тут еще и запах вина.

«Фольксваген» Трушина буквально протаранил бок «Мазды». Аркадий Николаевич даже не сразу вышел из машины, потому что ноги вдруг стали ватными. Он до последнего момента надеялся, что удастся разминуться, что не будет этого удара, но… Капот перед его глазами выгнулся горбом, рваное крыло отогнулось в сторону. Наверное, и разноцветные стекла от его фары рассыпаны по всему асфальту. Все! Абзац!

Здоровяк парень со скошенным накачанным затылком вышел из «Мазды» и схватился за голову. Он топтался на месте и матерился так, что у Трушина волосы вставали дыбом. Надо выходить, думал он, надо этому придурку объяснить, что он сам виноват. Нельзя же так маневрировать на дороге, невзирая на другие машины. И с виноватым лицом Аркадий Николаевич стал вылезать.

Здоровяк сразу накинулся на него с оскорблениями. Трушин попытался было вставить пару своих замечаний, но они были сметены безапелляционной логикой «ты че, слепой?» и «куда ты лезешь?». Аркадию Николаевичу захотелось сразу же закрыть голову руками, ничего не видеть, ничего не слышать. А еще лучше лечь прямо здесь на асфальт, сжаться в комок, свернуться клубком. Это была последняя капля, последний камень, брошенный в «огород» его жизненной неудовлетворенности.

Больше всего Трушину сейчас не хотелось, чтобы об аварии узнала жена, потому что сразу же всплывет, что он выпил алкоголь. А это значит, что скоро приедет ГИБДД и он окажется без прав, без машины. Которую, кстати, еще придется чинить, а это приличные деньги. Здоровяка можно не бояться, все-таки не девяностые годы. Обойдется и страховкой. Не будет же он угрожать и требовать наличных. «Господи, ну почему все это происходит со мной…»

Удивительное дело, но стоило Трушину мысленно взмолиться, взвыть в душе, как в кармане зазвонил мобильный телефон. Правда, тогда он еще не знал, что это был звонок не бога, а дьявола. Трушин машинально вытащил телефон и глянул на экран. Звонил Волков. Александр сразу весело стал предлагать проехать к нему по поводу какого-то торжества, но по голосу понял, что у Трушина неприятности. Узнав, какого они рода, он буквально приказал вообще ничего не предпринимать и ждать его. Приехал он через десять минут, объяснив такую скорость тем, что был тут недалеко в загородном клубе.