Девушка, которую вернуло море - Эдриенн Янг

Кжелд обернулся навстречу ветру, взглянув на поле.

– Ты уже сражался здесь раньше?

– Я был еще ребенком. Я лишь бесконечно ждал, когда отец и братья вернутся домой после сезона сражений, и жалел, что не могу быть с ними рядом.

– Они здесь погибли?

– Нет, отец умер от лихорадки, когда мне было шесть лет. – Я уставился на топор, зажатый в руках, на лезвии которого был изображен тис.

– А твои братья?

Я улыбнулся.

– Это место подарило мне одного из моих братьев.

Он вскинул бровь.

– Что это значит?

– И сестру. Однажды после окончания сезона сражений отец и мой брат Фиске вернулись домой с юношей из клана Аска по имени Ири. Он умирал. Я тогда был совсем ребенком. Помню лишь, что рана была очень серьезной и мама лечила его, хотя никто не верил, что он выживет. А потом он стал одним из нас. В следующий сезон сражений оба брата отправились в Аурвангер и вернулись домой с сестрой Ири. А Фиске влюбился в нее.

Я до сих пор помню, как Элин впервые появилась в нашем доме в Феле. Я наблюдал за ней с чердака широко раскрытыми от удивления глазами. У нее были белые, словно лед, волосы, темные пятна крови покрывали ее рубашку, и я тогда подумал, что она похожа на дикого зверя, в глазах которого отражался огонь, пылавший в очаге. Мама тогда сказала, что у нее огонь в крови. Мы еще не знали, что боги собираются заключить мир. И не предполагали, что выберут для этого Фиске и Элин.

– Они изменили волю богов и судьбы обоих кланов, – воскликнул я.

Кжелд скептически разглядывал меня.

– Разве ты не веришь в судьбу? – Асмунд обернулся к нему.

Казалось, Кжелда удивил его вопрос.

– Никто не в силах изменить волю богов.

– Откуда ты знаешь?

Он посмотрел в глаза Асмунду, затем смерил взглядом меня и снова уставился на воду.

– Потому что я пытался.

Его голос изменился, утратив свою резкость. Он коснулся ворота рубашки, прижав пальцы к двум листьям, изображенным на шее. Казалось, они шевелились, когда он с трудом сглотнул, и в его глазах блеснули слезы.

– Халвард… – Асмунд вдруг замер и медленно потянулся к мечу, не сводя глаз со склона горы, возвышавшегося у меня за спиной.

Я обернулся, уставившись в небо, чтобы увидеть то, что так взволновало его. Над холмом к югу от нас, среди густого тумана виднелась полоска голубого неба. Тонкая струйка дыма поднималась в небо над верхушками деревьев.

– Ютан, – прошептал я.

Това

КОЗОДОЙ ПРОКРИЧАЛ во мраке леса, окружавшего Ютан.

Я молча застыла в конце шеренги воинов Свелл. Пронзительный крик в ночи холодком ужаса пробежал у меня по спине, впиваясь мне в горло, словно грозящая задушить петля.

Предупреждение. Знак.

Но нас уже не могли остановить никакие предупреждения, посылаемые богами и Прядильщиками. Они мерцали, как факелы, гаснущие на ветру, оставляя лишь запах дыма. Никто к ним больше не прислушивался.

Гюнтер замер рядом со мной, обнажив меч, не сводя глаз с воина Свелл, стоявшего перед ним.

– Ты должен что-то сделать, – прошептала я Джоррунду, – ты должен это остановить.

Лицо стоявшего рядом Джоррунда выдавало все его мысли. Он и сам чуял это нутром, каждой клеточкой тела. Но за бесконечными молитвами и разговорами о богах скрывался настоящий Джоррунд. И он был трусом. Он никогда не осмелился бы перечить Вигдису.

– Я ничего не могу сделать, – ответил он, стараясь не встречаться со мной взглядом.

Резкий треск языков пламени заставил парящего в небе Всевидящего умолкнуть, и воины Свелл двинулись вниз по склону к деревне. Лишь Гюнтер не сошел с места. Его напряженный взгляд был прикован к фигурам, постепенно исчезавшим за воротами, а затем он уставился на заграждение, окружавшее Ютан. Он не шевелился, сжимая в руке меч, и я шагнула вперед, глядя, как воины Свелл тают во мраке.

Я пыталась убедить себя, что смертным было свойственно искать войны. Мир был подобен охапке хвороста, ожидающей крохотной искры. Но я не могла унять едва слышный шепот, раздававшийся в моей душе. И он спрашивал меня, сколько Надир сейчас мирно спит под крышами этих домов.

Я подняла глаза к темному небу, но козодой исчез, и моему взгляду предстали лишь неяркие звезды, разбросанные по небесному своду.

Даже Всевидящий не желал взирать на это.

Я так сильно сжала кулаки и ощутила, что костяшки пальцев вот-вот треснут.

– Но мы должны хоть что-то сделать, – прошептала я.

– Това! – в голосе Джоррунда прозвучало хорошо знакомое мне предупреждение.

Но я не стала ждать, что он скажет дальше. Я вышла из-под деревьев, набрала полные легкие воздуха и собиралась закричать что есть мочи. Но внезапно кто-то резко дернул меня назад, и горячая ладонь зажала мне рот. Я извивалась всем телом, а Гюнтер потащил меня обратно в темноту, а затем с силой швырнул на землю.

– Мне убить тебя? – спокойно спросил он, стоя надо мной. Но даже ему было явно не по себе. Он снова взглянул в сторону деревни, и в его глазах застыл ужас перед тем, что вот-вот должно было произойти.

Вскочив, я гневно уставилась на него сквозь горючие слезы, застилавшие глаза. Даже если бы я закричала, это уже ничего не могло изменить. У жителей Ютана не осталось времени на спасение. Воины Свелл все равно уничтожили бы их, и я ничего бы не смогла сделать. А вообще, ведь это я отправила их сюда.

Затаив дыхание, я сильно прикусила губу, чтобы унять дрожь. И вот, наконец, тишину нарушил свист горящей стрелы, промелькнувшей в воздухе, и я обернулась к Джоррунду.

– Нет на свете такого бога, который взирал бы благосклонно на подлое убийство! – горячо воскликнула я.

Он прищурился, опустив руки, и пристально взглянул на меня.

– Это война, Това.

– Это? – я дрожащей рукой указала на деревню у подножия холма. – Это не война. И за это придется дорого заплатить.

Джоррунд в ужасе попятился от меня.

– Неужели ты проклинаешь нас?

– Мне не нужно вас проклинать, – я взглянула на него, и слеза скользнула по моей щеке, – Прядильщики уже сделали это.

– Что ты хочешь сказать? – он запнулся, страх лишил его голоса.

– Я раскинула руны! И выпал Хагалаз. Ваша судьба уже высечена на стволе дерева Урдра.

– Но это произошло еще до событий на поляне. Теперь мы пришли, чтобы разгромить Хайлли, и народ Надир исчезнет, – ответил он, но его тревога нарастала. Он просто пытался убедить самого себя.