Серебряная звезда - Джаннетт Уоллс

В шестом классе я думала, что в школе существуют строгие правила, с переменой уроков, с толстыми учебниками и с таинственными предметами, такими, как, например, алгебра. Лиз была умница, не то что я. Несмотря на устрашающие названия – литература и тесты для проверки понимания, общественные науки и домашняя экономика, – сами предметы не являлись чем-то особенным. Литература и тесты на понимание оказались просто чтением. Общественные науки – информацией с какими-то вкраплениями истории. И первым, чему нас стали учить в домашней экономике – девочек седьмого класса, – оказалась сервировка стола. Нож справа от тарелки, острием к тарелке; ложка рядом с ножом; вилки – слева, положенные так, как они должны будут использоваться.

Наша учительница, миссис Томпсон, была большой, медлительной, с напудренным лицом, в серьгах, которые всегда задевали ее ожерелье. Она заявила, что учит нас «искусству выживания», что это должна знать каждая женщина. Но ты же не умрешь от того, что положила ложку слева от тарелки? Мальчики седьмого класса должны уметь делать покупки и научиться таким интересным и полезным вещам, как накачка спустившейся шины, починка лампы, сборка книжной полки. Когда я сказала миссис, что моя идея об искусстве выживания заключается в том, что я должна уметь накачать спустившуюся шину, а не накрывать на стол, миссис Томпсон возразила, что это мужская работа.

Нас даже не учили ничему практическому, например, как составлять бюджет или пришить оторванную пуговицу. Главное – знать, как ставить стакан для воды по отношению к стакану для сока и каким должно быть белье. Мама не задыхалась в корсете, а ее подруги не носили лифчиков, но миссис Томпсон повторяла, что недопустимо, чтобы под одеждой можно было увидеть женское тело, вот почему все женщины должны носить корсет – необходимое основание под белье, – и можно только стыдиться того, что в наш век много женщин его не носят.

Это было скучно, и я даже не могла ее слушать. Я провалила бы тест, если бы миссис Томпсон не сказала, что даст нам бонусы за каждое название кухонной посуды. Большинство девочек написали пять или шесть названий, а я вспомнила много чего, начиная от ножа для разрезания пиццы до терки для сыра, до щипцов для орехов, от ножа для очистки яблок до скалки. Я закончила тест с тридцатью семью очками.

– Это неправильно, – сказала миссис Томпсон, проверив тесты. – Ты одна из самых плохих учениц, но у тебя большее количество очков в классе просто из-за твоих бонус-ответов.

– Вы же сами устанавливали правила, – напомнила я.

Вскоре после первого теста я поняла, что раз в неделю можно выходить из дома, если ты присоединишься к группе оживления. Итак, не зная на самом деле, что это за группа оживления, я решила быть добровольцем. Нам нужно было по пятницам, в день игры в футбол, помогать группе поддержки, увеличив собою количество людей в толпе, а потом продолжать это во время игры. Мы делали подбадривающие палочки с бульдогами, какими награждали класс, самый оживленный во время игры, и рисовали открытки, которые разбрасывали в коридорах перед каждой игрой.

В первой игре этого года Байлер выступал против Больших Речных Сов. Когда мы встретились в спортзале, Терри Прюитт, старшая, лидер группы, сказала, что нам нужно прийти с открытками на тему Сов. Я сообщила об этом Лиз, и та быстро сочинила каламбуры про Сов и стишок, который мог пригодиться – «Ощипать Сов», «Выпотрошить Сов», «Замазать Сов», «Совы – Глупые курицы» и самое лучшее: «Бульдоги Рычат, Совы Пищат».

– Почему ты не вступаешь в эту группу оживления? – спросила я сестру. – У тебя здорово получилось бы.

– Вряд ли. Это все для людей особого племени.

На следующей встрече группы оживления я прочитала список лозунгов Лизы. Терри понравился стишок «Бульдоги Рычат, Совы Пищат». Она сказала, что мы могли бы сделать из старой простыни большой флаг, написать на нем спреем слова и повесить в спортзале на стене для оживления перед игрой в пятницу. Она обратилась к Ванессе Джонсон, одной из черных девочек группы оживления, которая была моей одноклассницей.

– Ванесса, ты могла бы помочь Бин, – сказала Терри.

– Значит, я помощница? – Она была выше всех девочек, у нее были длинные, хорошо развитые руки и ноги. Ванесса медленно скрестила руки на груди и уставилась на Терри.

– Мы все помогаем друг другу, о'кей?

Терри нашла простыню, краску-спрей и повела нас делать флаг на улице. Когда мы шли по холлу, я стала говорить Ванессе, что сначала мы должны обвести слова карандашом, чтобы быть уверенными, что правильно их расположили и они в конце не полезут вверх.

– Кто дал тебе право командовать? – усмехнулась Ванесса.

– Я не командую. Это просто идея.

Та уперлась руками в бедра.

– Неужели? Ты хочешь поговорить о том, что так, а что не так? А вот не так – это закрыть нашу школу и заставить нас ходить в школу белых бедняков.

– Я думала, черные дети хотят учиться в белых школах. Полагала, что в этом есть смысл.

– А зачем нам ходить в белую школу? Когда у нас есть своя? У нас в Нельсоне футбольная команда, – говорила Ванесса, – группа поддержки и команда оживления, свои цвета школы. Семьи Нельсона гордятся школой, и в выходные дни люди приходят туда наводить чистоту. Какие-то семьи даже красят свои машины в цвета школы – пурпурный и серебряный. Но теперь дети из Нельсона должны отказаться от этого. И бывшие ученики Нельсона не знают никого из тех, кого избрали старостой класса в Байлере, и не знают имен «короля» и «королевы» на встрече выпускников. Байлер никогда не станет их школой.

– Если ты так к этому относишься, то зачем же вошла в команду оживления?

– Я не могу быть там ведущей, хотя и была бы на этом месте лучше белой девочки, – ответила Ванесса. – Но это не означает, что я должна просто сидеть на скамеечке. Мою сестру, Летисию, одну из двух ведущих в группе поддержки из Нельсона, выбрали для парада в Байлере. Поэтому я буду приходить на каждую игру, поддерживать ее и подбадривать мальчиков из Нельсона в команде Байлера. Я не собираюсь сдаваться. И намерена войти в группу поддержки в следующем году.

Я подняла простыню.

– Тогда, я считаю, мы должны наделать шуму с этим флагом.

– Бедняжка хочет наделать шуму, – произнесла Ванесса и впервые улыбнулась.

В следующую субботу, когда я внизу, в подвале дома Мэддоксов, складывала чистое белье, на лестнице появился мистер Мэддокс. Он спустился вниз и подошел, двигаясь на удивление проворно для такого большого мужчины.

– Занята делом, – заметил он, – мне это нравится. Ты работаешь на меня, значит, должна быть занята делом.

– Спасибо, – сказала я. – Я складывала крупные вещи, а теперь займусь носками.

Мистер Мэддокс вытянул руки и оперся ими о стену подвала. Он возвышался надо мной, и мне показалось, будто меня заперли между его рук. Мистер Мэддокс придвинулся так близко, что я почувствовала его дыхание на своем лице. И его запах. Не то чтобы он вонял, но я не привыкла находиться так близко к взрослому мужчине и из-за этого запаха подумала о его поте, мышцах и теле. Я не испытывала неприязни, но меня это немного встревожило.