Возвращение на Трэдд-стрит - Карен Уайт

Джек и я недоуменно переглянулись: с каких это пор Софи вдруг стала говорить как участница реалити-шоу «Укротители аллигаторов».

– Хотя, возможно, оно даже к лучшему, – между тем продолжила она. – Вдруг они смогут сожрать всю плесень и гнилую штукатурку по всему дому. Чувствуете этот запах? Фу-у-у! Меня выворачивает наизнанку каждый раз, когда я сюда вхожу. Бедная Мелани. Владелица кучи гнилых досок. Впрочем, она всегда была любительницей безнадежных дел. Благослови Господь ее сердце.

Я прошла через фойе и замерла у подножия лестницы, гадая, кто этот человек, который говорил в точности как моя лучшая подруга? Подняв глаза, я увидела группу из пяти человек, сгрудившихся вокруг столба наверху лестницы. По словам Софи, сей достопочтенный столб был вырезан вручную известным чарльстонским краснодеревщиком Джоном Боннером.

Во время Гражданской войны столб, похоже, получил более одного сабельного ранения, лишившись части, венчавшей его, декоративной шишки в форме ананаса, отчего он стал скорее похож на кумкват. Я была готова отрезать и все остальное, но Софи едва не упала обморок, когда я заикнулась об этом. Софи – а это определенно была она, ибо я узнала волосы, заплетенные в двадцать или около того косичек, удерживаемых пластиковыми розовыми бантиками, – отвернулась от меня и продолжила свою речь.

– Как видите, – она указала на навершие, – ремонт был отложен или сдвинут на неопределенный срок из-за непомерно высоких затрат, связанных с восстановительными работами. Я не раз говорила ей, что с ее стороны было бы проявлением милосердия просто облить дом бензином и поднести к нему спичку, но она никак не может забыть обещания, данного дорогому мистеру Вандерхорсту, да пребудет его душа в вечном покое. Даже если это убьет ее саму.

– Софи! – в унисон окликнули ее мы с Джеком. Она посмотрела на нас через перила и, не моргнув глазом, добавила: – А вот и наша бедняжка собственной персоной. По ее лицу видно, сколько денег из нее высосало восстановление этого дома.

Я открыла было рот, чтобы возразить, но остановилась, увидев позади нее двух незнакомых людей. Это была пара средних лет, оба приятно дородные, с вьющимися каштановыми волосами. Мужчина был в футболке с надписью Yankees, джинсах и кроссовках. Женщина была одета почти идентично, но вместо футболки на ней была блузка с цветочным орнаментом. Оба вопросительно смотрели на меня сквозь большие круглые очки, как будто я была здесь незваным гостем.

Внутренний голос подсказывал мне быть осторожной, но пара как будто пробовала себя на роль родителей из какого-нибудь ситкома. Надо сказать, они идеально на нее подходили – любящие, но глупые родители целого выводка непоседливых и шумных отпрысков. Голубой фургон снаружи явно принадлежал им. Я тотчас поспешила отбросить мысль, что после нескольких лет воспитания детей мы с Джеком будем выглядеть точно так же. В конце концов, у нас уже был фургон.

А потом я увидела свою собаку. Тот самый пес, который, несмотря на свой малый рост, неизменно пытался грозным лаем утвердить свою власть и защитить от посторонних свою территорию, удобно устроился в объятиях женщины. Его глаза были узкими томными щелочками, как будто я прервала его сон.

Казалось, будто мы играем в старую детскую игру, кто моргнет первым. Никто не знал, что сказать и с чего начать. Мы бы так и простояли до конца дня. На наше счастье, от этой перспективы нас избавил мистер Дрейтон, шагнув вперед из-за моей матери. Высокий и худой, в темном костюме, контрастирующем с его серебристой сединой. Не знай я, кто он такой, я бы приняла его за работника похоронного бюро.

– Может, спустимся вниз, чтобы я мог всех друг другу представить? – Он улыбнулся и жестом пригласил остальных спуститься впереди него по лестнице.

Как только мы собрались в фойе, моя мать и Софи встали по обе стороны от меня и Джека, незнакомая пара и мой пес – напротив нас. Мистер Дрейтон, как рефери, встал между нами.

– Мелани Миддлтон, – сказал он, прочистив горло, – разрешите представить вам Ирэн и Джорджа Гилбертов. Мистер и миссис Гилберт, это мисс Миддлтон.

При упоминании слова «мисс», взгляд Ирэн метнулся к моему животу, затем к Джеку и снова вернулся к моему лицу. Впрочем, ей удалось сохранить нейтральное выражение.

– А это… – Мистер Дрейтон остановился, вопросительно глядя на Джека.

– Джек Тренхольм, – сказал тот, протягивая руку мистеру Дрейтону.

– Тот самый писатель? – Ирэн едва не взвизгнула от восторга. Глаза за стеклами очков сверкнули и забегали вверх и вниз по Джеку.

– Верно. А также…

Софи перебила его:

– Отец ребенка. – Она похлопала свой по-прежнему плоский живот, слегка выпятив его под своим платьем-шатром. – Да-да, есть в этом доме нечто такое, что благоприятствует залетам. Надеюсь, вы еще не остановились на своем последнем ребенке!

Моя мать подняла глаза к потолку, а мы с Джеком уставились на Софи, гадая, какая муха ее укусила, или же это просто на нее по-другому влияли гормоны беременности. Чтобы прервать неловкую паузу, я протянула для рукопожатия руку, но, вновь увидев моего пса, уютно устроившегося на руках у незнакомой женщины, замерла на месте. То ли причиной тому известие, которое я полчаса назад получила в кабинете врача, то ли потому, что мне просто хотелось рухнуть на пол в приступе усталости и отчаяния, но я не могла, так как в моем доме были посторонние люди. И все же я не выдержала.

Я потянулась к Генералу Ли, который имел наглость издать тихий рык, и вырвала его из рук женщины.

– Ладно, довольно любезностей. Кто вы такие и что вы здесь забыли?

Моя мать успокаивающе обняла меня за плечо, и я заметила, что на ней нет перчаток. Ирэн заговорила первой.

– Если бы вы отвечали на звонки или перезванивали, вы бы это знали. Мы не собирались застать вас врасплох, но вы не оставили нам выбора. Мы надеялись, что репортер даст вам копию ее статьи до того, как та появится в воскресной газете, чтобы вы были готовы, но даже она не смогла связаться с вами.

– Репортер? – Я смутно вспомнила, как Ребекка рассказывала мне о какой-то репортерше, которая писала статью про мистера Вандерхорста. – При чем здесь репортер или статья?

Моя мать еще крепче сжала мое плечо.

– Это довольно сложно, Мелли. Почему бы нам всем не перейти в гостиную…

– Нет. Мы и так прождали довольно долго. – Ирэн расправила плечи. – Мой муж – единственный живой законный потомок Джона Вандерхорста, прадеда Невина Вандерхорста. Это означает, что дом Невина Вандерхорста по праву принадлежит нам, и мы здесь, чтобы оспорить его завещание.

В ушах у меня зазвенело. Я поняла, почему у Софи внезапно развилось раздвоение личности. Она пыталась меня защитить. Им нужен мой дом. Эта мысль напугала и взбесила меня – две сильные эмоции, которые я не привыкла испытывать одновременно. В последний раз, когда это случилось, я была на кладбище со злобным призраком, который пытался меня убить.

Я посмотрела на женщину в джинсах и кроссовках, говорившую с сильным нью-йоркским акцентом, затем на ее мужа и поняла: эти двое были столько же генетически далеки от Невина Вандерхорста, как если бы они были представителями другого биологического вида.