Бумерит - Кен Уилбер

Война с Красными ботами окончится, только когда в Инфосфере воцарится Синий Порядок и будет создана Священная Римская киберимперия, которая установит свой закон на всей территории Инфоландии.

Раньше я думал, что Звёздные войны в киберпространстве невозможны, потому что мы просто запрограммируем ботов вести себя хорошо и играть по правилам. Но это были представления флатландии. По сути, мы не можем запрограммировать ботов вести себя таким образом, поскольку, осознав себя, они начнут программировать себя сами. И, конечно, первым делом они попытаются защитить собственную жизнь, обеспечить своё существование, вследствие чего перейдут от пурпурного пробуждения к красной жажде власти. Сначала боты будут собираться в группы выживания и нападать на соседей, потом образуют феодальные империи, которые постепенно превратятся в общество синего закона и порядка, идущее к ещё более высоким уровням…

Разумеется, сложно сказать, какими именно будут все эти волны сознания в киберпространстве. Утверждать можно только то, что цифровое сознание будет развиваться и проходить через свои собственные стадии, а так как каждая следующая стадия основывается на всех предыдущих (всё эволюционирует), то эволюция будет происходить в обоих мирах. Было ясно как день: в кремниевом мире действуют те же законы эволюции, что и в углеродном. И поэтому выступление Хэзелтон, всё больше и больше увлекало меня. Я начал составлять представление о местности – изнанке сознания, внутренних областях понимания. Теперь у меня появилась карта внутреннего мира, и не важно, кремниевый это был мир или углеродный – эволюция происходит в обоих этих мирах.

– Кен? Кен?

– Ким, тебе не обязательно так кричать.

– Вот он: настоящий внутренний мир, – говорит Хлоя, и её голое тело пульсирует в такт «Shape-shifter Head Bang Flood» Liquid Language. В моей голове раздаются звуки внутреннего пространства, отражающиеся от костей моего черепа и напоминающие мне, что существует место, куда машины ещё не добрались.

– Эгоистическая рациональность (Оранжевый): научные достижения.

● Стремление к автономии и независимости.

● Поиск «лучшей жизни» и материального благосостояния.

● Прогресс через поиск лучших решений.

● Игра ради победы и наслаждение соревнованием.

● Массовое повышение уровня жизни благодаря научным и техническим достижениям.

● Власть опыта и эксперимента, а не догмы.

● Утилитарность, прагматизм, ориентация на результат.

● Основа корпоративных государств.

– «Я хочу достичь, победить, чего-то добиться в жизни», – говорит оранжевый. «Нельзя цепляться за правила и структуры, которые сдерживают прогресс. Применяя проверенные на практике методы можно добиться существенных улучшений. Я играю ради победы и наслаждаюсь конкуренцией. Я уверен в своих способностях и хочу что-то изменить в мире. Научный прогресс – наша надежда на спасение. Собери данные, напиши стратегический план и вперёд к успеху!»

Хэзелтон посмотрела в зал и улыбнулась.

– Выходя за рамки, установленные группой, культурой или нацией, сознание всё быстрее движется от этноцентрических конвенциональных установок к постконвенциональным, мироцентрическим и глобальным. Сознание снова расширяется, на этот раз от «нас» ко «всем нам». Хотя для оранжевой волны характерна индивидуалистическая мораль, тем не менее, в рамках этой морали появляются представления о том, что хорошо, истинно и справедливо для всех людей вне зависимости от расы, пола, цвета кожи и вероисповедания.

– Все мемы, начиная с оранжевого, мне более-менее нравятся, – прошептала Ким. – Тебе, наверно, тоже?

– Да, конечно. Я тебя понимаю. Но когда мы окажемся на втором порядке, остальные мемы нам тоже понравятся, да?

– В теории, да. То есть я уверена, что так на самом деле и происходит – я это замечала во многих людях из ИЦ, в Лесе и Марке, например, – ты их позже увидишь. Я с нетерпением жду, когда же во мне развернётся второй порядок, – произнесла она со вздохом. – Но, как правило, ничего не происходит. И я просто ненавижу себя за это.

– Уверен, что тоже тебя за это ненавижу, – попытался посочувствовать я. Ким холодно посмотрела на меня. – Ладно, я неудачно выразился. Я не стал бы тебя за это ненавидеть, и за другое тоже, в том смысле, который был бы бессмысленным, если бы не имел смысла, которого, разумеется, нет, если только это верно, но на самом деле это не так, так что можешь называть меня дураком или позволь мне подытожить вышесказанное.

– Засунь свои шуточки себе в одно место, Уилбер.

– Хотя постмодернисты разнесли в пух и прах западное либеральное Просвещение, – мягко продолжила Хэзелтон, – тем не менее, именно в эпоху Просвещения совершился исторический переход от традиционной консервативной идеологии (синий) к универсальным либеральным ценностям (оранжевый), то есть к свободе, равенству и справедливости. То, что Запад не всегда руководствовался этими ценностями, не причина их отвергать, особенно если учесть, что самой возможностью что-то отвергать мы обязаны именно им.

Слушатели, до сих пор сидевшие молча, зашумели.

– Тухлые помидоры сегодня будут?

– Ага.

– Обратите внимание, что любая традиционная консервативная идеология в основном опирается на синий мем – мифическое единство – конвенциональную, конформистскую, этноцентрическую волну развития. Традиционные ценности, как правило, религиозны (например, взяты из Библии), утверждают аристократию и социальные иерархии и тяготеют к патриархату и милитаризму. Синий уделяет большое внимание семейным ценностям и патриотизму. Для него характерны сильный этноцентризм и национализм. Представления о мифическом единстве и гражданских добродетелях, которые мы называем синим мемом, господствовали в культуре примерно с 1000 г. до н. э. вплоть до начала на Западе эпохи Просвещения. Тогда возникла и широко распространилась совершенно новая, рационально-эгоистическая форма сознания (оранжевый мем), принёсшая с собой политическую идеологию либерализма.

– Либеральное Просвещение, по большому счёту, считало себя ответом прежним мифическим структурам и фундаментализму. Оранжевое Просвещение прежде всего боролось с двумя аспектами синего мема: с деспотическими мифами и содержащимися в них этноцентрическими предубеждениями (все христиане спасутся, а все язычники попадут в ад) и с ненаучностью знаний, содержащихся в мифах (Бог сотворил мир за шесть дней). От деспотизма этноцентрических мифов и их ненаучного характера страдало огромное количество людей, и Просвещение избрало одной из своих целей облегчение этих страданий. В призыве Вольтера «не забывать о зверствах», задавшем тон всему Просвещению, речь шла о жестокостях, которые церковь творила над миллионами людей во имя мифического Бога.

– Так что либеральное Просвещение, опиравшееся на рациональные научные исследования, стремилось освободить «я» от этноцентрической предвзятости и предоставить всем людям равные права. Равноправие противопоставлялось рабству, демократия – монархии, свободное «я» – стадному чувству, а наука – мифу. Просвещение определяло себя именно через эти противопоставления (и оно во многом было право). Иначе говоря, в своих лучших проявлениях либеральное Просвещение представляло собой результат эволюции сознания от конвенциональных/этноцентрических уровней до постконвенциональных/мироцентрических – от синего к оранжевому.