Дети восточного ветра - Денис Колесников

Он шел уставившись на свои ботинки. И лишь когда под его ногами промелькнул желоб, в котором скользили ворота, он поднял голову.

*******

Акаба-Пять прохладно приняла гостей.

На главной улице, достаточно широкой для прохода пары катеров, не было ни души. Два путника шагали осторожно и неторопливо. Рыжий и невысокий держал руки в карманах, его более рослая спутница шла держась руками за ворот, пока ветер трепал выцветшую оранжевую ткань поверх её одежды. Город вокруг них внешне мало отличался от Барнола-Семь, разве что здания были крупнее. Только золотое кружево его сетевого отражения было куда менее плотным и почти неподвижным. Но глаза в окнах домов видели пришельцев. Вслед за шагающими путниками приходила в движение и застоявшаяся сеть.

Дади даже не попыталась вызвать бот, так это потребовало бы прямого контакта с местной сетью, Дин просто думал о чем-то другом, поэтому они пошли пешком. Дади молча выслушала рассказ Дина о чрезвычайном положении и болезни городского Сердца. Она почувствовала, что его гнетет ещё что-то невысказанное, но отбросила эту мысль — себя она тоже чувствовала крайне неуютно.

— Так что будем делать? — тихо спросил Дин, вырвав паломницу из болота, в котором увязали её мысли.

— Нужно выполнять запрос. Значит нужно встретить просящих, — ответила девушка, говоря скорее со своим воротником, которым тщетно отгораживалась от мира.

— Предлагаешь пойти туда, где собираются местные, и ждать пока их не соберется достаточно?

— Да.

— Кантина? — спросил механик уже выискивая здание на карте.

— Кантина, — подтвердила Дади.

Девушка брела молча, смутно ощущая на себе взгляды из окон. По сторонам она тоже оглядывалась неохотно. Все здесь и сейчас напоминало ей о последних днях её родного монастыря. Она гнала прочь мысли о доме, из которого Недуг выел все что, делало его домом.

Подойдя к углу здания, за которое они планировали повернуть, Дади услышала звук. Этот звук словно выбил пробку из её головы, и все переживания утекли прочь. За поворотом звучала музыка, и паломница пошла ей навстречу.

Представшее перед ней здание кантины она узнала легко — от кантины Барнола-Семь её отличало только полное отсутствие следов пожара. И наличие человека, расположившегося в раскладном кресле рядом со входом.

Он был облачен в плащ-пончо, сидел скрестив ноги. Лицо было зрелым, сухим и смуглым, словно кора дерева. А тонкие и крепкие руки и перебирал струны сарода — источника музыки, текучей и редкой, как пустынный родник. Дин тоже попал под действие этой мелодии. Двадцать пять струн, десять пальцев и три пары ушей образовали единую замкнутую систему. И внутри этой системы все было в порядке, но Дин заставил себя отделиться первым.

— Приветствую, — обратился он к музыканту, — открыто?

— Нет, — ответил человек, — но вы можете войти. Если справитесь с дверью.

Дин поклонился и дал двери команду открыться. Где-то в дверной коробке натужно заскрежетали автоматы, но тщетно. Расправив свои манипуляторы и вручив им инструменты, которые не брал разве что в душ, Дин начал решать представшую перед ним головоломку.

Дади продолжала стоять и смотреть. Отзвуки музыки ещё не рассеялись в её сознании. Но она уже прекратила держаться за свой воротник. Её глаза зацепились за нечто похожее на короткий посох, торчащее из-под плаща. Она уже догадывалась, что это такое. Музыкант, тут же вынул предмет, явив поперечную флейту из микопалста. И без разговоров протянул музыкальный инструмент девушке.

В её руках оказалась точная копия инструментов, которые изготавливали из ветвей растущего в монастыре дерева. Дади всмотрелась в черную гладкую поверхность. Увидела собственное отражение, на котором едва заметно выделялся левый глаз.

Музыкант взял аккорд. Радужный перелив звука перекрыл жужжание инструментов. Дади уселась рядом, скрестив ноги. Она сыграла фразу поверх аккорда, словно написав строку на чистом листе. Музыкант ответил ей своей фразой. Так они вели разговор около минуты. Когда Дади играла “потерянность”, музыкант отвечал “смирением”. Когда в нотах девушки читалась “тревога”, мужчина играл “спокойствие. Когда из флейты исходила “печаль”, сарод отвечал “радостью”.

Музыка прекратилась. Дади ещё раз разглядела флейту. Ещё раз вспомнила её прообраз из золотого дерева с красной листвой. Вспомнила, как играла на ней в саду, наученная настоятелем Оргуном. Как Фаридин ушел с последними монахами монастыря Калат, забрав флейту с собой и закрыв за собой ворота.

Не вставая с кресла музыкант отложил сарод, сложил руки в молитвенном жесте и поклонился.

— Не ждал я встретить коллегу в таком месте в такое время, — сказал мужчина, принимая флейту обратно. — Я был монахом, как и вы. Я бы представился, но свое имя я оставил в монастыре. А ваше я и так знаю, сида, в каждом монастыре Края слышало историю про одноглазую девочку из Калат, которую… обошла стороной удача.

Порыв ветра грубо погладил монахиню и музыканта уличной пылью. Дади нахмурилась. Она не знала как стоило реагировать на встречу с бывшим монахом из другого монастыря, может даже другого ордена в такой ситуации. Но встревожило её то, что ближайшим монастырем был…

— Только не спрашивайте что за бардак творится в Ганден. Чемоданы я собрал давно, а о делах нынешних знаю только из новостей. То есть не больше вашего.

Бывший монах поднялся, потянулся и отправились к двери, которая уже была открыта настежь. Лицом бывший монах выразил почтение перед быстрой и довольно тихой работой. Дин, прильнувший к дверному проему с руками в карманах, пожал плечами и вошел.

— А вот о делах местных я осведомлен на порядок лучше. Пройдем внутрь, мне есть что рассказать оказавшейся тут паломнице.

*******

Музыкант встал за стойкой и пригласил двух своих гостей расположиться. Предлагать еды и напитков он не стал, ибо предлагать было почти нечего.

— Почему вы ушли, сид? — спросила Дади усаживаясь на стул.

— Учение подобно лодке, на которой пересекают реку между темнотой и просветлением. И нет резона тащить лодку за собой, сойдя на дальний берег, верно? — сказал музыкант, и Дади кивнула ему в ответ, эти слова она тоже читала в книгах, — А я из своей лодки выпал, и теперь течение несет меня хрен знает куда. Но моя биография никуда не денется, а у вас есть вопросы поважнее, сида. Да и времени у нас не так много.

Дади вопрошающе подняла бровь.

— У нас же монахиня в городе! Самая настоящая, пусть всего лишь паломница. Сеть вокруг уже волнуется как вода в ведре, об которое кто-то запнулся. Как только кто-то решится первым обратиться к тебе, остальные ринутся следом.

Девушка нахмурилась. Она не была обязана выполняться каждую просьбу, с которой