Потерянный берег. Рухнувшие надежды - Николай Побережник

— Ну вот, располагайтесь. А я пока обедом занимаюсь вы идите сполоснитесь.

— Где? — удивленно спросила Светлана.

— Да, я же ванну сделал! Вон видишь навес? Там родник, а рядом две половинки бочки, на козелках и вкопана.

— Ухты, а вода откуда, из скважины?

— Нет, из скважины вода ушла. А там поджим, от куда-то взялся, ну прокопал я его поглубже и обустроил для забора воды.

— Да я смотрю, ты тут вообще зря время даром не терял.

— Ну а что, жизнь то продолжается.

— Это верно.

— За первые несколько дней может и не свихнулся только по тому, что постоянно чем то занимался. Ладно, вот вам мыло, ведро и простыни — вместо полотенец.

— Мыло и простыни, — повторила за мной Светлана, принимая от меня вещи, — от куда?

— Да я же говорю, почти все уцелело мое хозяйство.

— А что есть переодеться? — спросила Светлана.

— Эмм… ну моя одежда, да вот пособирал кое что и отстирал, — сказал я, указав на полку и комод.

— Я вот это и это возьму? — сказала она сняв с вешалки недавно найденную и отстиранную цветастую рубаху и мои обрезанные из джинсов бриджи.

— Бери.

Светлана еще раз посмотрела в сторону моего «банно-прачечного комбината» и спросила:

— Можно еще простынь, я там штору сделаю.

— Зачем?

Светлана недоуменно приподняла бровь, как же симпатично у нее это получается.

— А… прости, туплю. Вот держи, — наверное покраснев, ответил я и вручил ей толстую штору и небольшой моток веревки.

— Мальчики идем, поможете, — позвала она детей и направилась к «ванной».

А я спустился в подвал, набрал картошки, консервов и пшенной крупы на кашу Бимке. Развел огонь, и поставил вариться картошку «в мундирах» и кашу. Пока варится обед решил по быстрому сходить и загородить туалет. Пока работал над ограждением туалета, было слышно как плескаются и смеются мальчишки. «Господи, не ужели надо было уничтожить почти весь мир, что бы я начал понимать, в чем истинные человеческие ценности?» — пронеслось в голове. Перестав стучать молотком, я повернулся в их сторону. Дети сидели в «ванне», что была на козелках, и смеясь поднимали вокруг себя брызги и мыльные пузыри.

Закончив я вернулся в дом, где на очаге уже сварилась и картошка и каша. Вывалив в кастрюлю с кашей банку тушенки перемешал, затем отложил порцию в маленькую миску и поставил остывать на тумбочку, Бим сразу сообразил, что это для него и уселся рядом с тумбочкой охранять.

— Ну ты только не обольщайся, это тебе в честь праздника такое угощение, — сказал я Биму потрепав его меж ушей, — есть куча комбикорма и птичьей еды, вот из них и буду тебе кашу варить. Ну и сам что в лесу добудешь, тоже твое.

Светлана с детьми закончили с водными процедурами и направлялись ко мне. Дети завернувшись в полотенца, а Светлана в моих (точнее, уже в ее) обрезанных по колено джинсах.

— Ну садитесь сюда, берите картошку, сейчас консервы открою.

— Что прямо вот на полу? — радостно спросил Денис.

— Да прямо на полу, как японцы, только вот стол надо будет сделать, одному то мне и перевернутого тазика хватало.

— Класс, на полу! — заулыбался Андрей и посмотрел на мать.

Светлана села рядом со мной и стала помогать с «сервировкой стола». И тут я вдруг спохватился и побежал в подвал.

— Надо же отметить встречу, — сказал я вернувшись выставляя остатки вина и по банке консервированных ананасов пацанам.

— Хорошая мысль, — согласилась Светлана.

И тут гавкнул Бим, мол «вы что, забыли про меня?». Мы рассмеялись, и я снял с тумбочки миску с кашей и отдал собаке.

Андрей весьма умело вскрыл ножом обе банки, что я оценил, отметив про себя, что этим пацанам суждено стать мужиками до срока.

Мы пообедали, выпили вина и пока пережидали жару, рассказывали друг другу о своих приключениях в новом мире. Потом мальчишки уединились, усевшись на топчан у печи, и стали там рассматривать «Моделист конструктор».

— Что думаешь дальше делать? — разливая вино, спросила Светлана.

— Да дел то навалом, бардак в огороде разобрать, мастерскую восстановить и навес там сделать, ну и сажать начинать… Картошку и прочее.

— А что еще прочее?

— Да я в подвале металлическую коробку нашел с семенами разными, они давнишние, но вдруг что прорастет.

— Попробовать можно. Мне огородом заниматься?

— Хорошо, занимайся, а пацаны пускай по склону походят, там много чего полезного найти можно, пусть все несут. Теперь в район не съездишь по магазинам.

— Это точно, я еще одеждой займусь, отстираю для начала, а потом посмотрю что перешить можно. Что вот за куча тряпья у того столба лежит?

— Да это я в тот день нашел, когда тебя на берегу увидел. Сразу же бросил все, и собираться начал.

— Понятно, ну завтра отстираю.

— Вон там у развалин дома бабы Зои я еще застиранное в море развесил.

— В море?

— Ну а где? Все же в грязи было. Я все найденное тряпье полоскал в море, а потом на родник к оврагу носил стирать, пока этот поджим не нашел.

— В старую балку ходил?

— Ну да, каждые два дня, воду то питьевую только там нашел. А, там такой замечательный водопад образовался, я под ним мыться приспособился. А еще я там временное убежище решил построить, ну жару переждать или еще чего.

— Покажешь?

— Сходим обязательно, как здесь дела основные закончим.

— Ну что, еще вина?

— Разливай уже последнее. О! У меня же к вину есть отличная закуска.

Я сбегал в подвал, и снял с лески несколько пластиков вяленой медвежатины.

— Ого, сам что ли добыл?

— Да… на испуг взял, больше он меня конечно. Хотя если честно я так разозлился, что мне уже все равно было, медведь это или динозавр какой, сам словно в зверя превратился. Представляешь, я тут все разгребал, чистил три дня как заведенный что бы запасы и имущество спасти, ну вроде более-менее разгреб и за водой пошел, возвращаюсь, а здесь эта тварь хозяйничает, все с ног на голову перевернул. Ну и застрелил я его в общем. А жара же несусветная стоит, соли мало, я немного пожарил, немного завялил, остальное в море.

— Соли мало? — Света опять сделала бровь «домиком» и кивнула в сторону залива.

— Эмм… вот я… Надо же!!! — шлепнул я себя по лбу, — Да поморы на северных морях еще при «царе горохе» соль варили.

— Вот именно. Хорошо ты головой то стукнулся, наверное, — сказала Света и рассмеялась приятным звонким смехом.

— Ничего, до свадьбы заживет.