Огонь и Ветер - Рина Море

– Ты знаешь, какая кара положена пробравшемуся на турнир обманным путем? – спросит император. Он бы казнил этого человечишку с огромным удовольствием. Он бы без раздумий отдал такой приказ, если бы человек проиграл.

Но он победил. И трибуны, большую часть которых заполняют люди, кричат:

– Слава победителю!

– Ты достойно сражался, – скажет император. – И раз уж ты обвиняешь саган в трусости, своим приказом на этом турнире я дозволяю сражение людей и саган!

Немногие из воителей человеческой расы решатся вызвать на бой сагана, и все они лягут на арену покалеченными. Или мертвыми. Только Ринка Десмей выиграет еще одно сражение, из которого уйдет раненным в плечо.

Минуло несколько мгновений. Трибуны все так же требуют:

– Лицо!

Но прошлое и настоящее разминулись. Победитель уезжает с арены, так и не пожелав раскрыть инкогнито. Я протираю глаза. История Ринки Десмея почему-то больно щемит сердце.

– Но в любом случае он должен будет назвать себя по окончании турнира, – замечает кто-то из дев.

В один из кратких перерывов между сражениями лакей – не голем, живой человек – приносит холодные напитки и замороженный фруктовый лед в хрустальных стаканчиках. Это, пожалуй, лучшее, что произошло со мной за весь турнир. За исключением удовольствия лицезреть Его Величество, разумеется. Я хрустела льдом и раздумывала, что ведь одной из нас, из тринадцати сидящих в этом шатре, император действительно достанется в личную собственность. Вот это все – широченные плечи, огненные глаза, ослепительное сияние власти.

Стихия, разумеется, дороже. Но своего императора в списке ценностей я бы поставила на вторую строку. А его недоступность лично для меня еще удваивает притягательность этой «ценной вещи». И, честно, не могу сказать, в чем причина моей влюбленности, ведь это влюбленность,? То ли слава и власть владыки мира сего. То ли огненная стихия его, которая не может не завораживать при всей своей опасности. То ли он сам, этот саган со всегда бесстрастным лицом, чья воинская слава, несмотря на юность, уже гремела.

Я была счастлива, когда объявили двухчасовый перерыв. Хотела побежать искать маму, но горбоносый пригласил всех невест в поставленный специально для нас шатер «пообедать и прояснить некоторые церемониальные вопросы». Шатры были разбиты над амфитеатром, на противоположной стороне от города. Все присутствующие хлынули туда, трибуны в мгновение опустели. Чтобы императорских невест не затоптали, нас оберегали стражники, оттесняя спешащих людей и саган.

Наш шатер разбили вдалеке от большинства, почти на опушке леса. Некоторые знатные саганы тоже поставили собственные шатры, созвали туда родню и друзей, другие смешались с людскою толпой. Под деревянными навесами продавали еду, напитки, а еще цветы, флажки и все что угодно. Приехал бродячий цирк, выступали музыканты, на ходу сочинявшие песенки о сегодняшних победителях и проигравших. Пахло готовящимся на открытом огне мясом. Я не спешила нырять в прохладу шатра, все старалась высмотреть в толпе хоть кого-то из своих.

Император ушел от нас в соседний шатер, к братьям, сестрам и министрам. Кроме горбоносого, в нашем обществе осталась л’лэарди средних лет, тоже горбоносая земляная. Принцесса Тирана, одна из сестер Его Величества, как я узнала вскоре.

Обычная скучная сагана-бесстихийница. Ни капли огня, поэтому почтения к ней я не испытывала. Приняв заискивающие приветствия дев, она нудно и многословно объясняла программу будущих празднеств и нашу в них роль.

Оказывается, невесты обязаны принять участие в благотворительной ярмарке, принести туда какое-то собственноручное рукоделие, а после ярмарки должны выступить на благотворительном концерте.

* * *

Солнце ушло с горизонта, близкий лес бросал в лицо прохладу. Я при первой же возможности выбежала из шатра под открытое небо. Затекшим ногам хотелось пройтись по траве. Рядом с шатрами паслись несколько оседланных ящеров. Я узнала подаренного императору на коронации черного, змееобразного. Он косил на меня желтым глазом и что-то шипел себе под нос. Не удержалась, подошла ближе, опасливо дотронулась рукой до блестящей чешуи. Ящер зашипел громче, но не отпрянул, не бросился в атаку, и тогда я обнаглела и уже от души, двумя ладонями стала гладить скользкую, нагретую солнцем шею.

Тем временем другие девы тоже вышли из шатра.

– Простолюдины развлекают себя музыкой, – заметила беловолосая водяная, та, что вчера спрашивала императора о войне с анманцами. – Почему бы и нам не пригласить кого-нибудь из музыкантов?

– Я могу побыть бардом и сказителем одновременно, – засмеялась златовласка Эльяс, провела рукой по воображаемым струнам, заговорила громко, напевно:

Раздались смешки. В кого шпилька метила, догадаться было нетрудно. Насмешка этой красивой, приближенной к императору саганы неожиданно больно задела. Что я ей сделала плохого?

– Очень жалею, что за императора нельзя сражаться в буквальном смысле, – вырвалось у меня. – И вызывать соперниц на дуэль!

– Вы мечтаете прибегнуть к грубой силе, потому что, боитесь, ваших женских чар будет недостаточно, чтобы завладеть сердцем императора мирным путем, л’лэарди… э-э-э… простите, забыла ваше имя… – Это водяная с белыми волосами, действительно изумительными: они колыхались у самых ее пят, спутанные золотой сетью с крупным жемчугом. Узкое востроносое личико неприятно, брезгливо улыбалось.

– Ничего, я ваше тоже не помню.

Опять смеются. Если л’лэарди Эльяс развлекает общество в качестве барда, то я тут шут, и неплохой – всем весело!

– Ничего я не боюсь. Не получится похитить сердце – украду императора целиком.

– Спасибо, что предупредили. Я прикажу усилить охрану Его Величества. – Горбоносый подошел неслышно. Еще один безымянный. О, сколько их в свите императора, тех, кому я могла бы сказать пренебрежительно и совершенно искренне: «О, вашего имени я тоже не помню!»

– Л’лэарди… Цветочница, так чего вы ждете? Сражение – значит сражение! – крикнула внезапно Эльяс.

Она успела оседлать одного из ящеров, белого, как молоко, с узкой маленькой мордочкой, и издевательски помахивала мне из седла рукой.

– Л’лэарди Эльяс! Немедленно слезьте! Это опасно! Ящер молодой и пугливый, он не приучен к женскому седлу! Л’лэарди Эльяс!

Златовласка с хохотом помчала прочь от шатров. Мне отступать было уже не к лицу после столь громких заявлений. Пока горбоносый и девы бежали за Эльяс, я кое-как, с пятой попытки запрыгнула на ящера, которого гладила. Зверь повернул голову и посмотрел на меня так, будто размышлял, с какой части тела меня начать жрать.

– Пошли! Ну! Поехали! – закричала я и дернула поводья изо всех сил.