Каньон Тираннозавра - Дуглас Престон

На земле и среди деревьев встречались и млекопитающие, которых она едва ли замечала: грызуны, питавшиеся фруктами, сумчатые и древнейшие предки коровы – животные размером с крысу. А еще там попадались похожие на землероек насекомоядные создания – млекопитающие, возникшие на Земле раньше иных своих сородичей.

Охотиться на некоторых динозавров хищнице было не под силу: орнитомим, рептилия размером со страуса, мог бегать со скоростью более семидесяти миль в час, а троодон, быстроногий хищник ростом приблизительно с человека, обладал цепкими передними конечностями и острым зрением, к тому же мозг его по объему превосходил мозг тираннозавра рекс (в расчете по отношению к размерам тела, конечно).

В сезон дождей, когда вздувались болота и реки выходили из берегов, она, верная своим привычкам, уходила на запад, к предгорным возвышенностям. С наступлением сухого периода и после спаривания хищница, бывало, добиралась до песчаных холмов с подветренной стороны потухшего вулкана, чтобы устроить там гнездо и отложить яйца. Обычно же с приходом засушливых месяцев она возвращалась по берегу моря Ниобрара в свои угодья, в бескрайние леса.

Тогда практически повсюду было тепло и очень влажно. Ни снежных шапок на полюсах, ни ледников – на Земле господствовал, наверное, самый жаркий климат за всю ее историю. Уровень воды в океанах достигал небывалых отметок. Большую часть материков покрывали моря. Рептилии вот уже двести миллионов лет царили в воздухе, на суше и в воде. Динозавры были наиболее преуспевающими животными из всех, когда-либо появлявшихся на планете. Млекопитающие сосуществовали с рептилиями в течение почти ста миллионов лет, однако их число до сих пор значительно не возрастало. Самое крупное из живших в Век Динозавров млекопитающих по своим размерам не превосходило крысу. Рептилии занимали все более высокие экологические ниши.

А эта великанша была высшим хищником в своей экологической нише. Земля еще не видела такой огромной смертоносной биологической машины.

Из неотправленного письма Марстона Уэзерса к дочери

Над Высокими Плоскогорьями палило утреннее солнце, выжигая саму жизнь из этих земель. Джимми Уиллер остановился в тени можжевельника и оперся на скалу. Рядом присел на корточки Эрнандес, на его пухлом лице блестели капельки пота. Уиллер достал из рюкзака термос с кофе, налил себе и Эрнандесу, вытряхнул из пачки сигарету. Уитли с собаками ушел вперед, и детектив смотрел, как они медленно продвигаются по бесплодному плоскогорью.

– Ну и пекло.

– Да уж, – ответил Эрнандес.

Уиллер глубоко затянулся и оглядел бескрайний пейзаж: красные и оранжевые каньоны, куполообразные горы, остроконечные вершины, гребни, крутые холмы и плоскогорья – три тысячи акров, и стоит только остановиться да задуматься, как тут же одолевает тоска, будь она проклята. Прищурившись, детектив смотрел на ярко освещенные солнцем просторы. Труп может быть зарыт на дне одного из сотни каньонов или спрятан в какой-нибудь пещере, а их там черт знает сколько. Возможно, тело замуровали в укромном месте в углублении скалы или сбросили в расселину.

– Так жаль, что Уитли не удалось побывать на тропе, когда следы были еще свежие, – посетовал Эрнандес.

– Да, в том-то и дело.

В небе загудел небольшой самолетик – люди Управления по борьбе с наркотиками искали следы выращивания марихуаны.

Из-за вершины холма показался Уитли: неся на спине четыре тяжелые фляги, он карабкался по длинному слоистому склону, блестевшему под знойными лучами. Две собаки бежали впереди него, высунув языки и уткнув носы в землю.

– Готов поспорить, Уитли сейчас несладко приходится, – заметил Уиллер. – Питье надо тащить и для себя, и для собак.

Эрнандес хихикнул.

– А у вас какие-нибудь соображения есть? Версии?

– Сначала я думал – дело в наркотиках. А теперь мне кажется, тут все куда серьезнее. Здесь и Бродбент замешан, и монах.

Уиллер снова затянулся, потом щелчком сбил пепел с кончика сигареты. Пепел посыпался на камни.

– А что вообще происходит, как вы считаете?

– Не знаю. Они за чем-то охотятся. Ты только подумай: Бродбент заявляет, будто много ездит верхом по здешним местам просто «для удовольствия». Нет, полюбуйтесь-ка на этого паршивца! Ты бы стал тут для удовольствия на лошади скакать?

– Да ни за что на свете!

– А потом ему случайно попадается разведчик-старатель, пять минут назад застреленный. Солнце вот-вот сядет, до главной дороги восемь миль, кругом пустыня... Совпадение? Черта с два!

– Думаете, он же его и убил?

– Нет. Но Бродбент замешан в преступлении. Он чего-то недоговаривает. Во всяком случае, спустя два дня после убийства Бродбент виделся с тем монахом, Уайманом Фордом. Я о нем порасспрашивал, так вот Форд, похоже, всю здешнюю пустыню исходил – его по нескольку дней не бывает в монастыре.

– Ну хорошо, а за чем же они гоняются?

– В этом-то и вопрос. И кое-чего ты, Эрнандес, еще не знаешь. Я поручил Сильвии посмотреть, нет ли в компьютерной базе данных каких-нибудь сведений о монахе. Как думаешь, что всплыло? Он бывший агент ЦРУ!

– Да ну!

– Я не в курсе всех событий, но Форд вроде бы оставил службу довольно неожиданно, объявился в монастыре, и его туда приняли. Это случилось три с половиной года назад.

– А чем именно он занимался в ЦРУ?

– Этого мы выяснить не можем – знаешь же, как у них там, в разведке... Жена Форда тоже была агентом, погибла при исполнении. Он, выходит дело, герой.

Уиллер затянулся еще раз и, почувствовав во рту горечь от фильтра, бросил окурок на землю. Он испытал странное удовлетворение, загрязняя эту нетронутую природу, само это место, весь день кричавшее ему прямо в ухо: «Ты никто и ничто!» Вдруг детектив выпрямился. На довольно близком расстоянии он заметил черную точку, двигавшуюся вдоль невысокой горной гряды и отчетливо вырисовывавшуюся на фоне крутых утесов. Уиллер поднес к глазам бинокль, внимательно присмотрелся.

– Ага, легок на помине!

– Бродбент?

– Нет, так называемый монах. С биноклем на шее. Я ж говорю, они за чем-то охотятся. И я прямо готов дать кое-что на отсечение, только бы разузнать, какого черта им надо!

Доходяга Мэддокс вышел на крыльцо арендованного домика, засунул большие пальцы за ремень брюк и вдохнул аромат сосновых иголок, нагретых утренним солнцем. Поднес ко рту кружку с кофе, шумно отхлебнул. Проспал он долго, было уже почти десять. Над верхушками сосен-пондерос виднелись отливавшие серебром далекие вершины гор Канхилон. Мэддокс прошелся по крыльцу, его ковбойские ботинки гулко затопали по доскам. Он остановился около вычурного указателя с надписью «Салун» и легонько тронул деревяшку пальцем. Дощечка заскрипела, раскачиваясь на ржавых петлях.