Варяг. Смерти нет - Александр Мазин

И что характерно: нетронутые всходы, хотя вокруг огорода, вопреки названию, даже захудалой оградки не было. И это – в глухом лесу.

А вот подворье позади делянки Сергей увидел, только когда они оказались, считай, у самых ворот. Ещё одна загадка! Как так вышло?

В прошлой жизни Сергей наблюдал, как всякие специалисты по потустороннему отводят глаза нежелательным наблюдателям. От себя, родимых.

Но отвести глаза от целого двора…

С таким сталкиваться не доводилось.

Столбы ворот, почерневшие от времени… Нет, скорее, вычерненные специально, чтобы выделялась светлая резьба.

Резьба эта Сергею почему-то не понравилась. Поглядел – и будто муть какая-то. Мир дрожит и расплывается.

Мотнул головой, и морок пропал.

А ворота, оказывается, приоткрыты. Ровно настолько, чтоб всаднику проехать.

Двор оказался невелик. Ничего необычного вроде. Сараюшки какие-то, изба типичного вида. Небольшая летняя печь во дворе.

Картинка снова поплыла. Словно туманом подёрнулась. Голова закружилась… Тут конь шарахнулся и всхрапнул, и Сергей очнулся, удержавшись в седле.

И увидел, кого испугался Пепел.

Волк. Вернее, волчица. С набухшими сосками. Стоит, смотрит, опустив голову к земле. Ну, теперь понятно, почему зайчики здешний огород не разоряют. С таким-то сторожем!

Рёрех спешился, накинул поводья на столб рядом с колодцем. Сергей сделал то же самое. Пепел тут же наклонился к колоде, на дне которой темнела вода.

Дверь в дом открыта. Вроде как приглашение. Однако заходить внутрь Рёрех не торопился. Сергей встал рядом. Похоже, придётся подождать.

Подождать пришлось. Минимум полчаса.

Наконец в проёме появился хозяин. Босой, в простых штанах, выцветших, застиранных. Серая, тоже видавшая виды рубаха до колен перехвачена неожиданно богатым широким поясом, на котором – подвешенная на крючках всякая всячина и большой нож в шитом бисером чехле, с наборной, бронза с серебром, рукоятью. М-да. Рубаха, как у холопа, а браслетики на руках – серебряные и увесистые. И на шее – серебряная гривна. А вместе с гривной на морщинистой коричневой шее – с полдюжины разномастных оберегов. Причём совершенно незнакомого вида и непонятного для Сергея значения. А ведь он в своей прошлой жизни перевидал немало подобных «украшений».

– Добра тебе, мудрый Избор, – торжественно произнёс княжич и не то чтобы поклонился, но кивнул, обозначив уважение как минимум равному.

– Добра, – подвякнул и Сергей, поклонившись чуток пониже княжича.

– И тебе той же мерой, – отозвался хозяин.

Ростом он был невысок, сложением и возрастом… О таких говорят: крепкий старик.

Но взгляд, которым он будто ощупал Сергея, был отнюдь не старческим: хищным и цепким.

– Ученика мне привёл, Рёрех? Я возьму. Годный.

– Что?

Сергей впервые увидел, как Рёрех, сын Стемида, растерялся.

– Не угадал, – с видимым огорчением произнёс хозяин. – Опять мимо рта каравай.

– Он тоже, да? – опомнившийся Рёрех поглядел на Сергея.

– Ты – сильней, но и он сгодится. Отмечен. Да не стой столбом. Заходите уж, раз пришли. Вода – в колодце. Еда – у вас в мешках. Мою вам нельзя, разве что… – Избор глянул с прищуром: – Ты, мал с глазами старца, хочешь дальше – со мной?

– Не хочу, – мотнул головой Сергей. – Я – вой, а не жрец.

– Так и я не жрец, – отозвался хозяин. – Я – вижу. И вижу я, что, хаживая путями живых, бывал ты и на дорогах мёртвых… Разумеешь ведь, о чём я?

Сергей кивнул. Он уже понял, кто перед ним. Не волох, не сварг – ведун. Каким спустя десятилетия станет и тот, кто привёл Сергея на это подворье, а сейчас вот переводит взгляд с Сергея на Избора и обратно, пытаясь угадать, хорошее или плохое о детском Варте говорит сейчас ведун.

Избор взмахнул рукой, и Сергея будто порывом ветра обдало. Студёного ветра. Он услышал, как заплясали за спиной испуганные кони, а волчица тихонько скульнула.

– Не бойся его, – сказал ведун Рёреху. – Любит он тебя, как большего брата. И нет на нём для рода вашего зла. – И уточнил с усмешкой: – Для вашего – нет. А так – на десятерых хватит с изыбком. Пошли в дом, княжич. А ты, воин, – старик хмыкнул, – кониками займись. Холопов у меня нет и учеников тоже покуда, а коники – с дороги. Облегчения хотят и покушать.

– Делай, – подтвердил слова ведуна Рёрех. – А потом – к нам. И что привезли, возьми.

Вопреки обычаю опередив хозяина, княжич вошёл в дом.

Избор же задержался на пороге, обернулся, ухмыльнулся и вдруг, совершенно неожиданно, показал пальцами хорошо знакомый варяжский знак: сигнал «опасности нет».

И пропал в тёмном проёме.

И как это понимать?

Сергей покосился на волчицу. Та вела себя смирно. Но наблюдала внимательно. Взгляд почти разумный.

Сергей расседлал жеребцов, сыпнул зерна из припасов в кормушки. Каждому – отдельно. Седельные сумки и упряжь повесил рядом с кормушками так, что, если волчица сунется, схлопочет по разумной морде. Взвалил на спину пудовый мешок с «подарками» и ещё один, поменьше – с припасами и, шатнувшись под изрядным грузом, шагнул в ведунову избу.

Княжич и хозяин сидели чинно. За столом на лавках, строго напротив друг друга. Беседовали неспешно. В простой, топящейся по-чёрному под продухом печи весело потрескивало. Горело хорошо: дым уходил ровно, в избе не задерживаясь.

– Как, говоришь, тебя зовут? – спросил ведун, когда Сергей с облегчением опустил мешки на присыпанный соломой земляной пол.

– А я не говорил, – мгновенно отреагировал Сергей.

Слишком быстро ответил. Зря.

– Вартом его зовут, – сказал Рёрех.

Ведун глянул сверху вниз, поскрёб бороду.

– Пусть будет Варт, – согласился он. – Давай показывай, что привезли.

* * *

– Добро, – оценив подарочки, похвалил Избор. – Отдарки тоже не худые. Ты своё уже получил, – сказал он Рёреху. – А ты… – Ведун повернулся к Сергею. – А ты – завтра. Нынче ж – покушайте и спатеньки… Во дворе.

– А почему во дворе? – как-то само вырвалось у Сергея.

Ведун молчал. Но Сергею сразу стало как-то очень тревожно. Даже руки захолодели.

Он шагнул к печи, положил ладони на горячие камни…

И стало ещё тревожнее.

– Не помогут, – сказал хозяин. – Нету их там.

– Кого? – повернулся к нему Сергей.

Ведун опять хмыкнул:

– Занятный ты, – сказал он. – Судьба твоя втрое скручена и семижды семью узелками перевязана. Так что, ежели подумавши: не хочу я тебя в ученики. Его б взял, – кивок в сторону очень внимательно слушавшего Рёреха, – а тебя – нет. Такие петельки расплетать – как бы самому в силке не оказаться. Забери-ка его, княжич, да идите хоть в конюшню. А то и впрямь на земле спать холодновато ещё. А конюшня у меня с осени пустует. – Но сена вдоволь. И вам, и вашим коникам хватит. Своего-то нет коника.