Каникулы строгого режима - Андрей Кивинов

До таблички «Берегите лес» добрались минут за двадцать.Никаких тревожных звуков со стороны больницы пока не доносилось, значит, стражипродолжали видеть приятные сны. Машины Сергея возле плаката не было видно. Чтож, придется ждать.

Подельники отыскали дыру, спустились вниз и убрали лестницу.Перевязь на загипсованной руке стесняла движения Сумрака, и он скинул ее.

В подвале было гораздо холоднее и пахло затхлостью. Тапочкиутонули в протухшей вязкой жиже. Одежду пришлось искать на ощупь, свет луны непопадал в лаз. Кольцов, зацепившись головой за перекрытие, не выдержал и громковыругался.

— Не звени, — зашипел положенец, — сейчасвесь поселок сбежится.

Наконец в дальнем углу нашли большой пакет. Включив фонарик,стали делить кутюрные шмотки. Опер выбрал старые тренировочные штаны, бордовуюфутболку с буквами «ЛДПР», спортивные тапочки сорок четвертого размера и тонкиеноски. Сам он носил сорок второй, но ничего: больше — не меньше. Поверхфутболки натянул старенький свитер крупной вязки.

Положенцу достался более экзотический гардеробчик —практически Версаче. Это были милицейские галифе старого образца с малиновымкантом, светлая футболка с нарисованным Микки-Маусом, замшевый потертый пиджаки подразбитые милицейские берцы. Сергей, как всякий честный госслужащий, необладал богатым гардеробом. В галифе и берцы Сумрак облачаться категорическиотказался.

— Чтобы я, порядочный вор, нацепил шаровары ментовские?И говнодавы? Да я босиком лучше поканаю!

— Бога ради, — не возражал Кольцов, — толькоты больно уж привередливый, как я погляжу. Со своими понятиями на первомвстречном спалишься.

— Да я еще быстрее в этом клоунском наряде спалюсь.Слушай, уступи хоть кеды. На эту обувку нога не поднимается.

Кольцов, прикинув, что от босого компаньона толку мало,кивнул и снял тапочки.

Берцы оказались еще большего размера, специально подшерстяной носок. Да, в таких костюмах одна дорога — на подиум высочайшеймоды. «Новая коллекция этого сезона от модельного дома „Тайфуни“! Не забудьтесменить свой dress codе!»

На головы нацепили поверх бинтов по выгоревшей кепочкевремен Московской Олимпиады, судя по нарисованному мишке.

В другом пакете обнаружили пачку печенья, кулек сухарей,полкило полукопченой колбасы, пластиковый контейнер с лапшой «доширак» и двебутылки с водопроводной водой без газа. Плюс пачку болгарских сигарет и спички.

— Это чего за хренотень? — Сумрак воткнул жалофонарика в лапшу.

— Искусственная пища быстрого приготовления, —просветил Кольцов. — Разводишь водой и хаваешь. Я не пробовал, но говорят,люди любят «доширак».

— Химия, что ли?

— Высокие технологии. Сделано из натуральных продуктовна секретном нефтеперерабатывающем заводе.

Положенец посветил на покрытые слизью стены подвала, заметилпару неглубоких выбоин.

— Комендатура, говоришь, здесь была? — недоброприщурился Сумрак.

— Да вроде, — пожал плечами Кольцов.

— Гляди, как ваш брат нашего… Мозги навылет.

— Это не мы, это наши «старшие братья». Моего деда тожегде-то в этих местах… Как кулака. Утаил от трудового крестьянства полмешкакартошки и одну курицу.

— Как бы нас самих к этой стеночке не прислонили.Что-то кореша твоего долго нет.

— Не боись, приедет. Он свой.

— Ага… Кругом свои, а нас все время ловят.

— Пробки на дорогах.

— Какие пробки? Пивные? — на полном серьезеспросил Сумрак.

— Дорожные. За то время, что ты сидел, машин у народаприбавилось, а дорог как не было, так и нет. Поэтому — пробки.

Кольцов поднес к глазам циферблат «Ролекса» со светящимисястрелками. Без пяти три. Действительно, странно, что Сереги нет. Вообще покавсе шло настолько хорошо, что даже настораживало.

Что Гагарин за человек? Война — одно, а мирнаяжизнь — совсем другое. Хоть и говорят, что война проявляет всечеловеческие пороки, только Кольцову приходилось сталкиваться и с обратным.Там — герой, не успевает ордена-медали получать, а как вернется, давайбеспредельничать, «крыши» ставить, прикрываясь этими же орденами. А то и вкиллеры записывается.

Кто знает, не «переобулся» ли Серега, как Сумрак говорит?

Холод делал свое подлое дело, хотелось выбраться наверх ипогреться. Или развести костерок… Как бы пневмонию не заработать. Градусовдесять, не больше. «Тепло ль тебе, мусорок, тепло ль, красный?»

Положенец, казалось, никакого дискомфорта не испытывал.Привык, наверное, к прохладным застенкам карцера, хотя к холоду, говорят,нельзя привыкнуть. Присел в угол на земляную кучу, поросшую травой, и недвигался.

Кольцов закурил, пытаясь немного согреться. Протянул пачкуСумраку. Тот отказался. Не потому, что западло от мента сигареты брать, апросто потому, что не курил. (Курение — причина раковых заболеваний.) Оперискренне удивился. Столько лет в зоне и не закурить? Совсем человеческий обликпотерял.

— Может, ты и чифирь не пьешь? И анекдоты неприличныене рассказываешь?

— Сразу видно — активист. «Я сегодня поймалчифириста, запишите меня в СДП…»

Больше вопросов друг другу беженцы не задавали, сидели втишине и прислушивались к звукам наверху, словно слухачи в подводных лодкахвремен Второй мировой.

Когда светящаяся стрелка совершила еще один оборот, а зубы уКольцова напоминали взбесившийся штамповочный пресс, послышался звукавтомобильного двигателя. Ни опер, ни вор, как люди опытные, с места несдвинулись — машина могла быть посторонней. Но через пару секунд сверхураздался голос Сергея:

— Мужики, вы здесь?

— З-з-з-здесь, — отозвался Кольцов, приставляялестницу.

По взволнованному лицу однополчанина он понял, что схемадала сбой.

— Вы чего, контуженые?

Для наглядности Гагарин покрутил пальцем у виска.

— Ну, в общем, да, — согласился опер, дотронувшисьдо перевязанной головы. — А что?

— На фига моих бойцов покалечили?! Договорились же, чтотихо-мирно через окно уйдете!..

— Так мы и ушли через окно, — растерялся Кольцов.

Сергей уставился на беглецов, как чиновник на неплановуювзятку. Не подвох ли?

— Точно?..

— Да точно! Скрепку на пол бросили, окно открытымоставили. А что с бойцами-то?