Ярослав Мудрый и его тайны - Станислав Чернявский

«И тогда соглашается конунг на это, и такой договор должен стоять двенадцать месяцев». Скандинав вроде бы переиграл молодого хитрого русича с «кавалерийскими» усами.

«Эймунд и его товарищи вытаскивают тогда свои корабли на сушу и хорошо устраивают их. А Ярицлейв-конунг велел выстроить им каменный дом и хорошо убрать драгоценной тканью. И было им дано все, что надо, из самых лучших припасов. Были они тогда каждый день в великой радости и веселы» (Прядь об Эймунде. Глава «Эймунд победил в Гардарики»).

Затем – обострение отношений с (Южной) Русью и война. События изложены совсем не так, как в летописи. «Бурицлав» направляет Ярославу Мудрому письма, в которых требует какие-то волости и торговые города. Может быть, Ладогу? Заметим только одно: киевский князь ведет себя совсем не так, как показано в летописи. Перед нами переговоры двух правителей, и князь «Кэнугарда» вовсе не представлен как братоубийца. Это жадный хозяин, который пытается увеличить свою долю в отцовском наследстве, но не преступник.

Эймунда эти детали и не интересуют. Он служит «Ярицлейву» и прибыл на Русь уже после «официального» убийства Бориса. Одним братом больше, одним меньше – какая разница?

Ярослав, получив дурные вести, перепугался. И, понятное дело, первым делом побежал за советом к своему д’Артаньяну, то есть к Эймунду, благодаря усилиям которого и держалась, как мы теперь понимаем, вся Древняя Русь. Викинг раздумчиво молвил, консультируя впавшего в панику новгородского князя:

– Немного могу я сказать на это, но у вас есть право на нашу помощь, если вы хотите за это взяться. Но надо уступить твоему брату, если он поступает по-хорошему. Но если, как я подозреваю, он попросит больше, то, когда это ему уступят, тебе придется выбирать – хочешь ли отказаться от своего княжества или нет, и держать его мужественно и чтобы между вами, братьями, была борьба до конца, если ты увидишь, что можешь держаться. Всегда уступать ему все, чего он просит, не так опасно, но многим может показаться малодушным и недостойным конунга, если ты будешь так поступать. Не знаю также, зачем ты держишь здесь иноземное войско, если ты не полагаешься на нас. Теперь ты должен сам выбирать.

Мудрейший совет. Что бы наши предки делали без норманнов?

«Ярицлейв» заметил, что не хочет отдавать свое княжество или его часть без всякой попытки борьбы. Умник Эймунд продолжал наставлять новгородского князя:

– Скажи послам твоего брата, что ты будешь защищать свои владения. Не давай им только долгого срока, чтобы собрать войско против тебя, потому-то мудрые сказали, что лучше воевать на своей земле, чем на чужой.

Вот откуда взялась норманнская теория русской государственности. Никакого отношения к реальной истории она, разумеется, не имеет. Дело в PR-технологиях. Скандинавы со своими сказками, именуемыми «саги» и «пряди», оказались гораздо эффективнее, чем русская летопись. Что неудивительно. Наши предки были честнее. А может быть, скрупулезнее оказались позднейшие русские исследователи? Они четко разделяли жанр летописи, волшебной сказки и песни-былины. А скандинавы – нет. И в современном мире они победили! В результате хвастливые россказни викингов нынешние ученые вроде Данилевского принимают за исторический источник.

Крест-тельник, входящий в Гнездовский клад X–XI веков. Серебро; золочение, чеканка

Хорошо, вернемся к былинам. Илья Муромец воюет в них против Батыя, Ермак Тимофеевич тоже временами сталкивается с этим ханом; князь Роман Галицко-Волынский убивает жену («князь Роман жену терял, терял-терзал, в реку бросал»; реальный князь Роман постриг первую жену в монахини, о чем мы писали в нескольких книгах, включая «Даниила Галицкого», «Загадки Древней Волыни» и т. д.). Есть и другие нелепости, но никто не воспринимает русские былины как исторический источник. А скандинавские саги – воспринимают. Некоторые русские историки, как мы видим, вступили на этот зыбкий путь. Но это же провинциально! Это всё равно что верить любому печатному слову.

Трудно доказывать истину тем, кто знать ее не хочет и рассуждает шаблонами. Впрочем, мы пишем не для этих людей. К счастью, сегодня в России работают адекватные ученые – та же Мельникова, на труд которой мы ссылались, – и они трезво и ясно смотрят на вещи.

* * *

А что же там наш приятель Эймунд? Он по-прежнему – главный советник Ярослава Мудрого. Вскоре Бурицлав понял, что его двоюродный брат – новгородский князь – принимает верные и хитрые политические решения. Бурицлаву доложили, что в армии Ярослава Мудрого числится 600 норманнов (под командой Эймунда). Ну, теперь всё понятно. Бурицлаву даже легче стало. Он-то думал, что двоюродный братец дошел до всего своим умом. А выяснилось – нет. Всему виной умнейшие норманны.

Началась война.

«Ярицлейв-конунг послал боевую стрелу по всему своему княжеству, и созывают конунги всю рать. Дело пошло так, как думал Эймунд, – Бурицлав выступил из своих владений против своего брата, и сошлись они там, где большой лес у реки, и поставили шатры, так что река была посередине; разница по силам была между ними невелика» (Прядь об Эймунде. Глава «Эймунд победил в Гардарики»). Мудрый норвежец стал архитектором победы. Судя по описанию, перед нами битва при Любече, когда врагов разделял Днепр. «Четыре ночи они сидели спокойно – ни те ни другие не готовились к бою». В Повести временных лет ориентиры другие. Три месяца армии стоят и ждут, когда кто-то совершит ошибку.

Наконец варяги, потеряв терпение, отправляются к новгородскому князю. Идут они к «Ярицлейву-конунгу и спрашивают, не собирается ли он начать бой».

Ярослав отвечает осторожно:

– Мне кажется, войско у нас подобрано хорошее и большая сила и защита.

То есть выбирает оборонительную тактику.

Эймунд говорит, что надо нападать:

– А мне кажется иначе, господин: когда мы пришли сюда, мне сначала казалось, что мало воинов в каждом шатре и стан только для виду устроен большой, а теперь уже не то – им приходится ставить еще шатры или жить снаружи, а у вас много войска разошлось домой по волостям, и ненадежно оно, господин.

Ярослав:

– Что же теперь делать?

Эймунд:

– Теперь все гораздо хуже, чем раньше было; сидя здесь, мы упустили победу из рук, но мы, норманны, дело делали: мы отвели вверх по реке все наши корабли с боевым снаряжением. Мы пойдем отсюда с нашей дружиной и зайдем им в тыл, а шатры пусть стоят пустыми, вы же с вашей дружиной как можно скорее готовьтесь к бою.

Эймунд указывает на то, что к Святополку подошли подкрепления, и это действительно так. По нашей версии, войска успел прислать Позвизд с Волыни.

«Затрубили к бою, подняли знамена, и обе стороны стали готовиться к битве. Полки сошлись, и начался самый жестокий бой, и вскоре пало много людей», – описывает «прядь» битву при Любече.