Разведчик. Заброшенный в 43-й - Юрий Корчевский

Прикинув по солнцу и растительности стороны света, Игорь двинулся на запад. Ему бы сейчас на дорогу выйти, на попутку сесть. В одиночку по дорогам передвигаться опасно, можно пулю партизанскую поймать.

Слева раздался паровозный гудок, и Игорь удивился: оказывается – железная дорога близко. Туда он и свернул. Через полчаса выбрался к разъезду. На путях пусто, но рельсы блестят, стало быть – движение оживленное, стоит подождать. Пассажирские поезда по случаю войны не ходят, а вот на воинские можно попробовать сесть. К фронту идут эшелоны с боевой техникой, войсками, и обычно они охраняются тщательно. А назад, в тыл, гонят порожняк или везут подбитую технику на заводской ремонт. Мелкий ремонт вроде замены катков, гусениц и вооружения производят полевые мастерские – почти половина техники так восстанавливается. А тот, что посложнее и требует специального оборудования, производится в тылу. Вот такой поезд Игорь и поджидал. Ведь, судя по схеме железных дорог, все поезда должны были следовать через Минск. И без остановок не пройдут. Минск – город крупный, там должны менять паровоз. Обычно это происходит через двести – двести пятьдесят километров, паровозы бункеровать надо. И если запас воды можно пополнить быстро, то с углем так не получится.

С востока на запад проследовал санитарный эшелон – пассажирские вагоны, красные кресты на боках. Вот же лицемеры! По нашим санитарным поездам немецкая авиация и артиллерия стреляли без зазрения совести, а на свои кресты надеялись – русские не посмеют нарушить Венскую конвенцию.

Следующим прошел поезд с запада на восток – с артиллерийской частью. На платформах – 105-миллиметровые гаубицы под чехлами, прислуга в пассажирских вагонах. С комфортом, сволочи, ездят!

Зато со следующим поездом Игорю повезло, не зря в кустах сидел – на разъезд прибыл состав с подбитой и сгоревшей техникой. Лязгнув сцепкой и зашипев тормозами, эшелон остановился.

Медлить Игорь не стал – когда еще так повезет? Он метнулся к платформе, на которой стоял бронеавтомобиль, видимо – на противотанковую мину напоролся. Кузов с виду цел, как и гусеницы, а вот моторного отсека и колес практически не было, все искорежено.

Взобравшись на платформу, Игорь открыл дверцу бронемашины и забрался внутрь. Дверцу прикрыл, опустил защелку.

Внутри сумрачно, солнечный свет через узкие смотровые щели проникает с трудом. Внутри почти порядок, по крайней мере скамьи вдоль обоих бортов целые – как и днище. Наверное, повезло экипажу, следов крови внутри не видно.

Игорь улегся на днище. Почти отдельное купе, жаль только, что поезд не экспресс.

Прогремел на стыках рельсов встречный состав, и только тогда их эшелон тронулся. От усталости, от пережитого, от покачивания Игорь уснул.

Он не знал, что с расчетами ошибся. Он полагал, что находится на железнодорожной линии Смоленск – Орша – Борисов – Минск. Но с самолета Игорь выпрыгнул северо-восточнее и вышел к железнодорожной линии Великие Луки – Полоцк – Молодечно – Лида, а далее уже Белосток, что в Польше. Эта линия шла километров на пятьдесят-семьдесят севернее и через Минск не проходила.

Меняли паровозы, эшелон шел. Игоря никто не беспокоил, и он проснулся вечером по нужде.

Платформу трясло и раскачивало.

Игорь выглянул через смотровую щель – что снаружи? Темно. Он выбрался из разбитой бронемашины и несколько секунд стоял неподвижно, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте.

Мимо проносился лес.

Игорю необходимо было определиться – где он находится. К тому же он беспокоился, не проспал ли Минск?

Действительность оказалась хуже. Когда далеко впереди засветились огни на станции, Игорь надел ранец.

На любой станции всегда есть название, стоит только сойти на станции и прочитать табличку на ее здании.

Когда поезд остановился, Игорь не спеша спустился с платформы и направился к зданию: на перроне в окружении большого количества военнослужащих на него никто не обратил внимания.

Но после того, как он прочитал название станции, почувствовал, что находится в состоянии шока. Он не верил своим глазам! Белосток! Но ведь это уже польская земля! Оккупированная немцами, уже не наша! Вот это он влип! Все с самого начала пошло наперекосяк и продолжало идти. И теперь ему надо в Минск, а это значит – в обратную сторону. Если разумно рассудить – в разведотдел возвращаться надо. Из группы в три человека двое погибли, рации у него нет, и один он не сможет выполнить то, что должны были сделать втроем. Но с другой стороны, приказ никто не отменял, а значит, он должен быть выполнен, в противном случае на своей стороне его ждут неприятности.

В сторону востока эшелоны шли чаще, чем на запад, но теперь Игорь всерьез опасался, что снова может уехать не туда.

Он прошел к табло с расписанием. Постоянно следующих воинских эшелонов там не было, но пассажирские были, причем редкие, до Минска – два раза в день. Игорь решил не испытывать судьбу и купил билеты, тем более что поезд должен был прибыть через полчаса.

Билет был самый дешевый, в общий вагон. И самое смешное в этом было то, что на всем пути следования никто у него билет не спросил – ни проводник при посадке, ни билетный контролер. Он прошелся по вагону и щелкнул компостером билеты у гражданских – проверять билеты у нескольких военных он не стал. Боялся? Игорю стало интересно. Вот сядет в поезд гестаповец или эсэсман без билета – что контролер делать будет? Для немца, особенно члена НСДАП, любой славянин – недочеловек, будь он русским, поляком или украинцем.

Уже подъезжая к Минску, Игорь пожалел, что вскрыл пакет с деньгами. Командир спецгруппы в Центр по рации доложит, по возвращении проверки пойдут – зачем вскрывал? А не украл ли?

Адрес Игорь выучил наизусть – как и Летягин, и радист. Явку знали все трое – на случай, если после приземления не удастся найти друг друга, – во время ночного десантирования такой риск всегда существовал.

Город только просыпался, прохожих было ма- ло, и приходилось спрашивать. Карту он изучил добросовестно, да немцы все улицы переименовали. Как же, ведь они пришли навсегда, а в городе – улицы Сталина, Ленина, Ворошилова и прочих коммунистических вождей. Вот и появились Гитлер-штрассе и прочие названия, связанные с деятелями оккупационного режима.

Таблички на угловых домах улиц были написаны готическим шрифтом, благо номера домов менять не стали, иначе путаница была бы неимоверная – ведь жители все равно продолжали именовать улицы прежними названиями.

Улицу Игорь нашел сразу, однако решил все-таки подстраховаться. Было у него предчувствие нехорошее, интуиция подсказывала – не ходи туда.

Искомый дом – двухэтажный, двухподъездный. Напротив – развалины кирпичного дома, оставшиеся еще с сорок первого года, поскольку обильно поросли травой, а в одном месте даже деревце уже тянулось.

Игорь прошелся по улице, улучив момент, юркнул в развалины и залег.

Пункт наблюдения он выбрал отличный. Его самого видно не было, зато оба подъезда – как на ладони. У агента третья квартира на первом этаже.