Фредди Крюгер и Железная Леди - Сергей Николаевич Ульев

с крылышками и кучерявой головкой. И пропел он мне сладкий голосом, что небеса на меня прогневались и что в наказание за свое богохульство я обречен отныне вечно скитаться по морским просторам, не имея возможности сойти на берег. Как го-ворится, ни в сапогах, ни босяком.

Хмель из меня тогда еще не выветрился. Обозлившись, я запустил в дерзкого ангелочка бу-тылкой. Он свалился ко мне на руки, и я пригрозил ему, что, если он не возьмет свои слова об-ратно, то я утоплю его в бочонке с ромом. Он страшно перепугался и пошел на попятную. Мы с ним выпили, разговорились по душам, и он заявил, что хотя и не в силах отменить божествен-ное предписание, но все же постарается что-нибудь для меня сделать.

И он действительно замолвил за меня словечко перед Всевышним. Мне было позволено раз в семь лет заходить в одну из гаваней голландский колоний и высаживаться там вместе со всей командой. Но не больше, чем на одни сутки.

Только для моих матросов это счастье продолжалось недолго. Поняв, что они навеки про-кляты и им не суждено вернуться к своим семьям, мои матросы распоясались и стали после каждой высадки кутить напропалую. Пьянствовали, дрались, насиловали туземок, а то и своих соотечественниц. В ту пору у Нидерландов было очень много колоний, не то, что сейчас. Моим головорезам было, где развернуться.

— Так вы бы им… — Крюгер не смог выговорить слова и ударил себя кулаком по скуле, пока-зав, что бы он сделал с непослушными.

— Зачем? — возразил капитан Летучего Голландца. — Я и сам не дурак покутить и от души повеселиться. — Он подлил Крюгеру в кружку рома и продолжал: — И вот после того, как в од-ной из колоний мои матросы до полусмерти напоили рыбьим жиром местного губернатора, а его жену вместе с дочерью, загнав обеих голышом на пальму, заставили до ночи распевать национальный гимн метрополии, — там, наверху, у кого-то лопнуло терпение. Опять ко мне явился мой ангел (а его тогда уже произвели в архангелы), мы с ним хорошо так посидели — ну, вот как с вами, Крюгер, — выпили, конечно, рыбкой закусили, и он мне поведал, что отныне ни один из моих матросов не сможет ступить своей нечестивой ногой на берег, будь то аттол, остров, полуостров или материк. И вообще, с этого корабля — ни шагу. Но что еще хуже, все они подвергнутся старости и тлену. Ну, вы видели, в каком они сейчас состоянии. Черепа да кости!

— Угу, — промычал Крюгер, сползая со стула.

Капитан поднял его с пола и усадил обратно. Потом сел напротив и стал набивать трубку, уминая большим пальцем табак.

— Вы хотите спросить, почему я не предал их останки океану?

— Угу, — покорно мотнул головой Крюгер, роняя шляпу на стол.

— Подождите до заката солнца — увидите, — загадочно ответил голландец, возвращая шляпу на место. — Но я отвлекся. Ангел сказал мне, что, учитывая мое более смиренное поведение и вполне умеренное пьянство (а я всегда предпочитал пить у себя в каюте, а не прилюдно), мне по-прежнему позволено сходить на берег раз в семь лет, причем уже в любой точке земного шара. Я спросил, будет ли с меня когда-либо снято это заклятое проклятие… то есть проклятое заклятие? Да, будет, ответил он, при условии, что меня полюбит невинная девушка. Вы, конеч-но, понимаете, Крюгер, что он имел в виду?

— Угу. — При упоминании о невинных девушках Фредди несколько оживился. — Девушка… она как поросеночек, — забормотал он, раскачиваясь на стуле, — такой розовенький, гладень-кий, вку-усный…

— Крюгер, вы сейчас не о том. Я рассказываю дальше. После той памятной встречи с моим ангелом я был одержим лишь одной мечтой — снять с себя заклятие. Где я только ни высажи-вался, по каким только кабакам ни шлялся — все в пустую! Девственницы, они на дороге не валяются. — Крюгер кивнул, скорчив губы в пьяной усмешке. Капитан заботливо поправил у него на голове шляпу и продолжал: — Одних суток оказалось для меня мало, чтобы влюбить в себя кого-нибудь из попадавшихся мне недотрог. Одна, правда, бросилась с утеса на прибреж-ные камни, когда я покидал гавань. Но я так думаю, она просто запуталась в своих юбках и со-рвалась, споткнувшись о кочку. Кто, скажите, мешал ей догнать мой корабль вплавь? Если ей в самом деле чего-либо хотелось.

— Она не умела плавать, — расчувствовался Крюгер и вдруг заплакал. На его безобразном, испещренном уродливыми шрамами лице слезы казались не более уместны, чем золотые ко-ронки в пасти у Кинг-Конга.

Капитан корабля-призрака раскупорил новую бутылку и наполнил кружки до краев.

— Помянем, — сказал он, снимая шляпу с себя и с Крюгера. Фредди хотел что-то сказать, но в горле стоял ком. Он смахнул слезу.

Выдержав паузу, капитан качнул кружкой: «Прошу выпить до дна», — и поднес ее к губам.

Они выпили.

Пьяному Крюгеру вдруг вспомнилось все, что он пережил за последнее время, и ему стало так за себя обидно, так себя жалко, что хоть лезь под стол.

И он полез.

Но голландец был более крепок. Все выпитое за вечер для него было не более, чем прогул-ка по набережной в сравнении с кругосветным плаванием. Он вытащил своего гостя из-под стола и уложил его на обитый железом сундук.

— Что-то колет, — пожаловался Крюгер, схватившись за поясницу.

— Ревматизм? — голландец перевернул его на живот и вытащил у него из трусов перчатку с длинными ногтями-лезвиями. — Святой, великомученик… — с усмешкой протянул капитан, накидывая на Крюгера потрепанное одеяло. — Можете открыться мне, как на духу. За три века я загубил столько кораблей, что тоже вряд ли могу сойти за апостола Павла.

При этих словах где-то высоко в небе прогрохотал гром.

Капитан усмехнулся, взглянув на потолок.

— Услышали! Следят за мной, как за… — наверху опять что-то затрещало, и он, смиренно сложив ладони лодочкой, сказал в потолок: — Молчу, молчу. И извиняюсь за уже сказанное.

— Я вас прощаю, — промямлил Крюгер сквозь дрему.

— А я это не вам. Я говорю с небесами.

— А-а…

— Теперь я жду от вас рассказа о ваших похождениях. Кто вы такой, Фредди Крюгер, кото-рого знают все, кроме капитана Летучего Голландца?

Крюгер лежал на сундуке, закрыв глаза, и не издавал ни звука. Но голландец не отставал.

— Не валяйте дурака, Крюгер, — сказал он, тормоша его за плечо. — Вы не нуждаетесь в сне. Вы же не человек.

Фредди испуганно откинул одеяло и сел.

— А кто же я тогда?

— Да ладно вам, — усмехнулся голландец. — Мы оба — слуги Дьявола. К