Город Перестановок - Грег Иган

Откуда у него берётся это чувство самого себя?

Непрерывность. Последовательность. Мысль, следующая за мыслью и создающая связный узор.

Но откуда берётся связность?

У человека или у Копии, обрабатываемой обычным путём, физика, лежащая в основе как мозга, так и компьютера, служит гарантией того, что состояние ума в каждый момент времени непосредственно влияет на следующее состояние. Непрерывность – простейшее порождение причин и следствий, когда то, что ты думаешь в момент А воздействует на то, что ты думаешь в момент Б, а оно – на твои же мысли в момент В… Но когда его субъективное время было перемешано, поток причин и следствий внутри компьютера не имел никакого отношения к потоку его восприятия. И как второе могло зависеть от первого? Когда программа выдавала его жизнь в порядке ГБВДА, а он по-прежнему проживал её как АБВГД, было очевидно, что порядок – всё, а причина и следствие не имеют значения. Восприятие с тем же успехом могло возникать случайным образом.

«Предположим, что специально разрегулированный компьютер проводит тысячу лет или ещё больше, перескакивая из состояния в состояние под действием исключительно электрического шума. Может ли в нём воплотиться сознание?»

В реальном времени ответ «вероятно, нет». Потому что вероятность случайного возникновения какой-либо связности слишком мала. Реальное время, однако, – лишь одна из возможных систем отсчёта. А как насчёт остальных? Если состояния, которые по очереди принимает машина, можно перетасовать во времени случайным образом, кто ответит, какого рода сложный порядок может появиться из хаоса?

Пол одёрнул себя. А не ерунда ли это? Всё равно, что утверждать, будто в любой комнате, полной обезьян, действительно печатается собрание сочинений Шекспира, просто буквы случайно расположены не в том порядке. Так же глупо, как заявлять, что в любом достаточно крупном камне заключён «Давид» Микеланджело, а на любом складе, набитом холстами и красками, хранится собрание работ Рембрандта и Пикассо. И не в латентной форме, дожидаясь, пока какой-нибудь ловкий копиист воплотит их физически, а исключительно благодаря возможности изменения пространственно-временных координат.

Для картины и статуи – да, это шутка. Где взять наблюдателя, который воспринимал бы краски уже положенными на холст, видел бы каменную фигуру, окружённую только воздухом?

Но если искомый порядок – не изолированный предмет, а самодостаточный мир, обитаемый по крайней мере одним наблюдателем, способным соединить точки изнутри… Не приходилось сомневаться, что такое возможно. Он уже сделал это: в последней пробе второго эксперимента без усилий воссоздал себя из пыли рассеянных по воле случая мгновений, из кажущегося белого шума в реальном времени. Верно, то, что сделал компьютер, было подстроено, его якобы бессмысленные расчёты гарантированно должны содержать мысли и чувства Пола. Но если взять достаточно большой набор по-настоящему случайных чисел, нет никакой гарантии, что в нём по чистой случайности не отыщется скрытых последовательностей, столь же сложных и связных, как те, что определяли Пола. И не окажутся ли эти последовательности, как бы они ни были перемешаны в реальном времени, обладающими сознанием, в точности как Пол, и так же, как он, собирающими воедино собственные субъективные миры?

Пол вернулся домой, силясь побороть головокружение и ощущение нереальности происходящего. Вот тебе и развеялся; теперь он ощущал истинную странность своей природы острее, чем когда-либо.

Хочет ли он ещё соскочить? Нет. Нет! Как можно заявлять, что он благополучно проснётся, забыв самого себя, – проснётся, «вернув» себе свою жизнь, – если у него только-только забрезжили ответы на вопросы, которыми не отваживался задаться даже его оригинал?

10. (Не отступая ни на шаг)

Ноябрь 2050 года

Мария появилась в кафе раньше срока на пятнадцать минут – чтобы обнаружить Дарэма уже сидящим там, за столиком у входа. Она была удивлена, но не без облегчения. Ведь предполагаемое долгое ожидание отменялось, времени разнервничаться у неё не будет. Дарэм заметил её сразу, как только она вошла. Они обменялись рукопожатием и обычными любезностями, заказали кофе со встроенного в столик меню с сенсорным экраном. Вид Дарэма во плоти никак не противоречил впечатлению, составленному ею по телефону: средних лет, спокойный, одет консервативно – совсем не похож на типичного фаната «Автоверсума».

– Я всегда считала себя единственным подписчиком «Автоверсум ревью» в Сиднее, – начала Мария. – Пару раз мне пришлось общаться с Йеном Саммерсом из Хобарта, но я не представляла, что кто-то живёт так близко.

– Вам неоткуда было что-то знать обо мне, – ответил Дарэм извиняющимся тоном. – Боюсь, я всегда ограничивался чтением статей, но никогда ничего не публиковал и в конференциях не участвовал. На самом деле я сам не работаю в «Автоверсуме». Нет времени. Да и умения, если честно.

Мария переварила это сообщение, стараясь не показывать изумления. Всё равно что услышать о ком-то, изучающем шахматы, что он никогда в них не играл.

– Но я очень внимательно следил за прогрессом в этой области и вполне способен оценить то, что вам удалось сделать. Может быть, лучше, чем некоторые из ваших собратьев-экспериментаторов. Думаю, я вижу всё в более широком контексте.

– Вы имеете в виду… в контексте клеточных автоматов в целом?

– Клеточных автоматов и искусственной жизни.

– Это ваш главный интерес?

– Да.

«Но при этом никакого участия?» Мария пыталась представить, что этот человек – покровитель исследований искусственной жизни, щедро спонсирующий многообещающих молодых экспериментаторов; Лоренцо Великолепный для начинающих Боттичелли и Микеланджело теории клеточных автоматов. Не вышло. Даже не будь такая идея смехотворна в принципе, Дарэм просто не выглядел настолько богатым.

Подали кофе. Дарэм хотел расплатиться за обоих, но, когда Мария воспротивилась, он позволил ей заплатить за себя без споров, она немного расслабилась. Когда робот-тележка укатил прочь, сразу перешла к делу:

– Вы сказали, что хотите финансировать исследования, основанные на моих результатах, полученных с A. lamberti. Вас интересует какое-то конкретное направление?..

– Да. Я задумал нечто специфическое, – Дарэм поколебался. – Я ещё не знаю, как лучше всего это объяснить, но хотел бы, чтобы вы мне помогли… доказать одну вещь. Мне нужно, чтобы вы сконструировали зародыш биосферы.

Мария промолчала. Она даже не была уверена, что правильно его расслышала. «Зародыш биосферы» на жаргоне терраформистов означал все виды растений и животных, необходимые для создания нестерильной, но теоретически пригодной для жизни на планете устойчивой экосистемы. Ни в каком ином контексте она это словосочетание не встречала.

Дарэм продолжал:

– Я хочу, чтобы вы разработали среду для биосферы – поверхность планеты, если предпочитаете думать об этом в таких терминах, – и один простой организм, который смог бы, по вашему мнению, с течением времени эволюционировать во множество видов, заполнив потенциальные экологические ниши.