Илион - Дэн Симмонс

Загорелое лицо Фегеса восторженно сияет, однако в немигающих глазах отражается ужас. Если только Гомер не ошибся при описании битвы, жить парню осталось меньше минуты.

Все больше бессмертных слетается к месту сражения подобно голодным стервятникам. Бог войны Арес материализуется в двух шагах от замороженной во времени колесницы, неудержимо влекущей Идея с братом навстречу смерти, и раскрывает за ней собственное защитное поле.

С какой стати ему заботиться об этих двоих? Я знаю, что Арес всегда недолюбливал греков и расправлялся с ними при первой возможности, но при чем здесь отважный Фегес или его братец? Не понимаю. Может, это всего лишь ответный ход: дескать, Афина совершенствует Диомеда, дай-ка и я выручу своих? Так, что ли? Осточертела мне эта игра, где живые пешки на доске валятся, кричат и гибнут сотнями, хотя, признаюсь как на духу, постичь таинственные правила все же хочется. До сих пор.

Ну, конечно, что же я сразу не сообразил: Арес – сводный брат Гефеста, рожденного Зевсовой женой Герой, а Дарес, отец Фегеса и Идея, долгие годы верно служил богу огня за крепкими стенами Трои.

Тьфу, как все запутано на этой идиотской войне. Тут еще меньше смысла, чем во вьетнамских сражениях, тускло мерцающих в памяти о моей юности.

Предводительница схолиастов-лазутчиков Афродита тоже квитируется в гущу событий, чтобы помочь троянцам. Странно… Очень странно…

На исходе последних затянутых мгновений до меня вдруг доходит: если песнь пятая соответствует истине, не пройдет и часа, как богиню любви ранит дерзкая рука кратковечного Диомеда, Тидеева сына.

Ответ очевиден. Он постоянно находился перед глазами, но лишь теперь суровое осознание поразило меня точно молния. Бессмертным неизвестно будущее. Никому из них – кроме Зевса, пожалуй, – не дозволено заглядывать за плечо Фортуны.

Схолиасты давно подозревают об этом. Иначе с чего бы Громовержцу запрещать нам обсуждать с богами содержание следующих песней «Илиады»? Наше дело маленькое – следи, записывай и отчитывайся, совпадают ли произошедшие события с гомеровской поэмой или нет.

Как часто мы с Найтенгельзером, лениво наблюдая на закате, как маленькие зеленые человечки в упряжках везут по берегу гигантские каменные лица, рассуждали об удивительном пробеле в познаниях Олимпийцев.

Итак, я уже читал, что покровительницу ранят. А она – нет. Вот бы обернуть это в свою пользу. Сказать Афродите прямо? Нет, ее царственный папаша непременно проведает – шут его знает как, только проведает непременно. Лично мне ослушание грозит полным расщеплением на атомы; богиню любви, наверное, тоже оставят без сладкого…

Думай, Хокенберри! Дочь Зевса дала тебе шпионские орудия. Сегодня ее ранят. Что можно из этого извлечь?!

Но размышлять некогда. Закончив возиться с Диомедом, Афина разжимает железную хватку и выпускает время на волю.

Полыхают вспышки, уши глохнут от грохота, «статуи» приходят в шальное движение. Тидеев сын выступает вперед. Его лицо, тело и доспехи излучают неземной свет. Смертные друзья и враги щурятся от сияния.

Идей со свистом опускает бич на конский круп; грохоча по камням, колесница врезается в греческие фаланги, устремляясь прямо на Диомеда. Фегес метит в героя пикой – и промахивается. Сверкающий наконечник пролетает в дюйме над левым плечом бесстрашного грека. Кожа доблестного Тидида полыхает жаром, на лбу блестят крупные капли горячечного пота. Диомед поднимает копье и наносит ответный удар. Медное жало бьет точно в цель, «в грудь меж сосцов» – вроде бы так воспел это убийство слепец. Фегес вылетает из колесницы спиной вперед, падает наземь и несколько раз подряд переворачивается, глотая пыль, поднятую колесницей, в которой он мчался пять кратких мгновений назад. Наконец тело останавливается и замирает. Торчащее в груди древко изломано в щепки. Что ж, в долинах Илиона смерть если приходит, то приходит быстро.

Идей на ходу спрыгивает с колесницы и, перекатившись через спину, с трудом поднимается, готовый защищать труп брата с мечом в руках.

Диомед выхватывает другое копье и бросается на храбреца, очевидно собираясь прикончить второго сына Дареса, как и первого. Юный троянец не выдерживает и обращается в бегство, в ужасе оставив Фегеса на произвол судьбы. Но глаз Тидида меток, и рука тверда, словно медь: острый наконечник описывает блестящую дугу, метя промеж лопаток беглеца.

В этот самый миг Арес летит вперед, – летит взаправду, без шуток, ибо и мы, и бессмертные пользуемся левитационной упряжью – и вновь приостанавливает время. Сверкающее копье замирает менее чем в десятке футов от цели. Бог войны простирает вокруг Идея силовое поле, «запускает» парочку замедленных секунд, чтобы отклонить бронзовое жало в сторону, после чего квант-телепортирует перепуганного молодого человека с поля боя куда-нибудь потише. Потрясенным и устрашенным троянцам чудится, будто черная ночь молниеносно спустилась и унесла их товарища прочь.

«Не захотел, стало быть, лишаться в будущем обоих жрецов сразу», – думаю я про Ареса. Заметив во вражеских рядах брешь, пробитую Диомедом, греки с воплями кидаются вперед. Жестокая сеча возобновляется с новой силой, и я вынужден стремительно ретироваться от греха подальше. Бесхозная колесница громыхает по камням долины навстречу ахейцам, которые с радостью устремляются на богатую добычу.

Арес вернулся. Полупроявившись в обычном измерении в виде нечеловечески огромного силуэта, бог побоищ зычно призывает жителей Илиона храбро сплотить ряды и отразить натиск. Войско в смятении. Некоторые кидаются наутек, едва приметив сияющего Диомеда, другие покоряются громовому голосу божества. Внезапно Афина перелетает через головы сражающихся, берет разбушевавшегося олимпийца за руку и что-то быстро шепчет ему на ухо.

Бессмертные переглядываются и квитируются.

Оборачиваюсь через левое плечо: скрытая от тех, что отчаянно бьются, вопят, разражаются проклятиями и умирают вокруг нее, Афродита небрежным взмахом кисти повелевает мне проследить за исчезнувшими.

Надеваю Шлем Смерти. Теперь боги не видят меня. Только она. Активирую медальон и отправляюсь сквозь пространство Планка на поиски Ареса с Афиной. Это просто: все равно что ступать по отпечаткам на мокром песке.

Хм… а богом быть совсем нетрудно. С подходящим-то снаряжением.

Бессмертные ушли недалеко: остановились миль за десять от поля битвы, в тенистом местечке на берегу Скамандра. (Олимпийцы нарекли этот поток, текущий через долины Илиона, Ксанфом.) Материализуюсь шагах в пятидесяти от них. Арес мигом поворачивает голову и хищно смотрит в мою сторону. Все. Шлем не работает. Я погиб.

– Что такое? – спрашивает Афина.

– Вроде бы я… что-то почувствовал. Какое-то движение. Квантовая активность или…

Серые глаза Афины глядят прямо на меня.

– Там ничего нет. Я могу видеть в любом спектре фазовых сдвигов.

– Не ты одна, – рявкает бог войны и отворачивается.