Река надежды - Соня Мармен

– То, что делает меня счастливым, мне недоступно, – тихо проговорил он, опустив глаза.

– Мы все привыкли думать, что недостижимое сделало бы нас счастливым… Но должно же быть что-то более близкое, доступное?

Взгляд Александера упал на истертую узорчатую рукоять кинжала на поясе. Это напомнило ему старого священника О’Ши и его мудрые, но давно забытые слова: «Занимаясь делом, которое нам по душе, мы приближаемся к совершенству». Занятие, которое занимает ум и гонит прочь все заботы, благодаря которому в мире становится больше красоты, делает тебя счастливым, пусть даже на мгновение! Кончиками пальцев молодой шотландец провел по кружевной вязи узора, который когда-то сам вы́резал на куске дерева. Боже, как давно он не занимался резьбой!

– Я люблю резать по дереву, когда есть время.

– Что ж, это отличное занятие. А что вы скажете о деньгах и о власти? Неужели это вас не привлекает?

– Если говорить о деньгах, то их у меня нет. К власти я никогда не стремился.

– Но что бы вы стали делать, если бы я дал вам и то, и другое?

Вновь озадачившись вопросом, Александер нахмурился. Ловушка? Может, в этих словах Голландца есть скрытый смысл?

– Честно говоря, мсье, я не знаю. Наверное, купил бы участок земли.

– И построили бы на нем прекрасный дом. Приобрели бы породистых лошадей, удобные экипажи, наняли бы прислугу?

Александер спросил себя, к чему ван дер Меер ведет.

– Мсье, единственное достояние, какое у меня до сих пор было, – это моя жизнь. И только храбрость, гордость и… не сочтите за нескромность, мой ум помогли мне ее сохранить. У Господа я прошу лишь одного – чтобы в стране был мир, чтобы мне не приходилось размахивать мечом и стрелять… Чтобы я увидел завтрашний рассвет. Я принимаю то, что мне дают, и не пытаюсь получить больше того, что посылает мне судьба. Это урок, который я извлек из пережитого.

– Подчиняться судьбе означает признавать ее конечность[52]. Мудрый выбор. Если бы все рассуждали так, как вы, жизнь была бы проще и в понятии правосудия было бы больше смысла… но, как мы видим, в жизни все по-другому. Слишком многим из нас по душе насилие, а все благое внушает отвращение. Александер, жизненный опыт научил меня сознательно отказываться от власти, богатства, роскоши и других крайностей, которые в итоге не гарантируют человеку счастья. Со временем я понял, что некоторые удовольствия совсем не обязательно ведут к блаженству и что пути, которые нужно пройти, дабы их достигнуть, часто уводят нас от доброго и приближают к душевным мукам. С тех пор как я от всего этого отрекся, мне стало намного спокойнее. Можете мне не верить, но сейчас я пытаюсь сделать все, чтобы на Высшем суде заслужить божественное прощение. Но для того, чтобы очистить совесть и почувствовать себя окончательно свободным, мне остается завершить еще одно дело. Вот тут-то мне и понадобится ваша помощь. Помощь честного и чистого душой человека.

– Что же я должен сделать, мсье?

– Мой друг, я хочу доверить вам сокровище. Для многих, как и для меня в свое время, оно ассоциируется лишь с властью и богатством. Я же вижу в нем сейчас только средство спасения многих невинных жизней. Речь идет о выживании народа. Вам наверняка доводилось слышать о восстании племен Великих озер?

– Когда Понтиак вырезал английский гарнизон? Да, я слышал.

– А вы знаете, что заставило Понтиака прибегнуть к убийству?

– Англичане с презрением относились к его народу, и по их вине индейцы сильно голодали.

– Можно объяснить и так. Генерал Амхерст не слишком снисходительно отнесся к туземцам, это правда. Он желал, чтобы все они поскорее вымерли. Солдаты форта получили приказ не обменивать больше оружие на шкурки. Томаса Гейджа, который пришел на смену Амхерсту, гуманным человеком тоже не назовешь. К несчастью, семя ненависти в душах индейцев уже было посеяно. Я не пытаюсь обвинить во всем только британские власти, хотя они сделали много, чтобы усилить эту ненависть. Они лишь продолжили дело своих предшественников-французов, правда, другими методами, но результат все равно получается тот же. Мы не были нужны индейцам для выживания. Они прекрасно существовали на этих землях, пока на них не ступила нога белого человека. Но, к сожалению, назад пути нет… Я жил с туземцами достаточно долго, чтобы выучить несколько наречий и узнать обычаи, а еще – чтобы понять, как они воспринимают мир. Эти люди понимают то, что нам, бледнолицым, никогда не понять: ничто в этом мире нам не принадлежит и не будет принадлежать. Земля, звери, растения и даже жизнь даны нам, как бы это сказать… во временное пользование. И единственное, что даровано нам Всевышним, – это возможность сообща всем этим пользоваться. То есть делиться друг с другом. Но проблема в том, что белый человек никогда и ни с кем не делится, он забирает все. Желание обладать всем сущим лишает его разума. Естественно, в конце концов два таких разных народа научились сосуществовать, но туземцы не избежали заражения «болезнью» бледнолицых. Они уже не могут охотиться без ружей и пороха, не представляют жизни без шерстяных и хлопчатобумажных тканей. Они прислушиваются не к голосу предков, а к тому, что говорят люди, от которых зависит, получат ли они то, что хотят. Они утратили душу, друг мой! А народ, который лишился души, перестает быть народом.

Голландец умолк, и Александер вдруг услышал внутри себя далекий голос: «Не позволяй украсть у тебя душу!» Так когда-то говорила бабушка Кейтлин. Смерть народа, его традиций, языка… Сдержал ли он сам данное бабке обещание? Ритмичное постукивание вернуло Александера к действительности. Оказалось, его собеседник решил вытряхнуть содержимое трубки. Когда с делом было покончено, ван дер Меер спрятал ее в особый мешочек, в котором хранил также и огниво.

– И что вы намереваетесь делать? Хотите спасти этих людей? – спросил Александер с ноткой сарказма в голосе.

Голландец вздохнул и пожал плечами.

– Нет, такое мне не по силам. Но я не желаю участвовать в их истреблении. Прошлым летом я был в регионе Великих озер, когда начался мятеж. Я своими глазами видел, что случилось в форте Майами[53]. Незадолго до начала конфликта я передал местным индейцам пятьдесят ружей с боеприпасами. Слеп я был или слишком наивен… Я полагал, что моя миссия – помочь автохтонам, которых англичане лишили оружия и активно теснили к западу, желая занять их земли. Буквально на следующий день индейцы выманили коменданта Роберта Холмса за пределы форта: его вызвала возлюбленная-индианка. И вот человек, которому я дал в руки ружье, хладнокровно застрелил его. Услышав выстрел, младший офицер всполошился, бросился командиру на помощь и… разделил его участь. Индейцы отрезали Холмсу голову и перебросили ее через стену форта. Потом они попросили меня пойти к солдатам парламентером. Они обещали, что пощадят всех, если англичане согласятся уйти. Я, глупец, изложил гарнизону условия сделки. Перепуганные солдаты сразу согласились и открыли ворота. В итоге только шестеро из них смогли убежать. Правда, свободой они наслаждались недолго: через несколько часов англичан поймали и сожгли живьем.