Одноклассники бывшими не бывают - Ашира Хаан

— Мне несложно, — ответил Соболев. — Подождешь тут? Я постараюсь побыстрее.

— Не торопись, — я погладила его по плечу, он потерся щетиной о мою руку. — Мне надо домой, работы много.

— Ты хочешь уехать? А я думал, мы продолжим… — в мурлычущих интонациях было столько сладких обещаний, что я чуть не передумала.

Но было бы глупо менять свою удачу даже на ночь с первой любовью.

— Мне правда нужно.

Илья поймал мой взгляд, удерживал его несколько секунд, что-то в нем выискивая, и наконец кивнул:

— Хорошо. Сейчас попрошу кого-нибудь из водителей тебя отвезти.

Мы разошлись в разные стороны: я к выходу, он к бару.

У дверей я оглянулась и увидела, как Наташка встает ему навстречу, сияя ослепительной улыбкой.



Забавно — я ревновала Соболева к давно забытым девушкам пятнадцатилетней давности, хотя большинство наверняка замужем и с детьми, и давно забыли странного и стремного парня. А к Наташке, которая планировала его соблазнять — как отрезало.

После тех чеканных и злых слов про тварь.

Можно лечь в постель с тем, кого ненавидишь, но вряд ли — с тем, кого презираешь. По крайней мере, добровольно.

И потому мое настроение ничто не омрачало.

Будь мне семнадцать, как в тот день, когда я видела Илью в последний раз, я бы не смогла уехать от него. Я не отводила бы от него взгляд, боясь, что он исчезнет. Ценила бы каждую секунду рядом и не пропустила бы ни одной.

Но с тех пор я повзрослела. Это значит — пережила много боли и много радости, научилась откладывать зефирку на потом и ценить то, на что человек меня вдохновляет, а не яркие, но бесплодные эмоции рядом с ним.

Мне хотелось работать. Пальцы зудели, тосковали по тонким лескам, разноцветным бусинам и изящным застежкам. У меня родилось еще миллион идей для очередной коллекции, и теперь мне нужна была эпоксидка и сухие цветы, декоративные шестеренки и крошечные стрекозиные крылышки. Но сначала надо было собрать заказы на предыдущую, школьно-сиреневую и написать письма любимым клиентам.

Провозилась до глубокой ночи. Настолько глубокой, что уже, считай, и до утра. Но энергии было море и ложиться спать совершенно было просто жаль. Это был слишком хороший день, чтобы заканчивать его так рано.

Пришлось, конечно.

Подскочила я через каких-то пять часов сна — больше не лезло. Впервые за долгое-долгое время в реальном мире показывали куда более интересное, чем в снах. Правда успела только почистить зубы, когда раздался звонок в дверь.

На пороге стоял Соболев. С наглым видом.

— Привет, — сказал он. — Я решил, что будет здорово вместе позавтракать. Что хочешь — блинчики, вафли или пройдемся по классике с омлетом и беконом?

— Было бы вежливо извиниться за то, что так рано и без приглашения… — проворчала я, впрочем, с удовольствием подставляя губы для поцелуя.

— Одиннадцать утра, Рита, какое рано? Я был чертовски терпелив, но надо убедиться, что ты не заблокировала меня везде, как в прошлый раз, — упрек был смягчен невероятно нежным касанием губ. — Кстати, если бы ты вынула меня из черного списка, я бы сначала позвонил или написал.

— Постель еще не повод для разбана… — я закрыла дверь и последовала за ним, совершенно по-хозяйски прошедшим в мою квартиру.

Илья склонился над рабочим столом, рассматривая то, что я не закончила вчера. По его взгляду нельзя было понять, что он об этом думает, но я решила отложить расспросы. Конечно, мне хотелось подпрыгивать и спрашивать: «Правда, я здорово сделала, скажи, здорово, да? Да?», но это плохо вписывалось в мой образ успешного творца. Пришлось сдержаться.

Нет, я все еще не была уверена, что ему понравится настоящая Рита.

— Боюсь, во второй раз я мог бы и не собрать тот же состав.

— Я бы второй раз и не повелась. Надо что-то новенькое.

— Что поделать, у меня не очень богатое воображение… — Соболев поймал меня в объятья. — Например, мы сейчас поедем завтракать в… — он сделал паузу. — Куда?

Я пожала плечами.

— В парижскую кондитерскую. Кофе, круассаны, апельсиновый сок — самый романтичный завтрак.

Я фыркнула. Что-то весь этот парижский шик меня просто преследует.

— А я думала — в Париж, — дурачась, протянула капризным тоном.

— Хочешь в Париж? — тут же оживился он.

— Нет! — постаралась я поскорее откреститься, вспомнив его жесткую отповедь, почему он не любит афишировать свой реальный статус.

— А что хочешь?

Я улыбнулась и подняла на него глаза. Он поймал мой взгляд и замер, лишь ладонь на талии как будто все больше наливалась тяжестью и теплом. И его грудь под моими ладонями поднималась и опускалась все чаще, пока он не отрываясь смотрел на меня. Долго, очень долго — так что внутри что-то плавилось и растекалось лужей кипящего золота.

Минуту? Две? Пять? Десять? Смотреть вот так друг другу в глаза было куда более волнующе, чем заниматься всем тем, что я представляла сейчас себе в голове. Но он наконец сказал осипшим голосом:

— Понял.

Хорошо, что я не стала застилать кровать.

* * *

— Вот теперь я по-настоящему голодный, — сообщил Соболев. — Так что завтракать мы все-таки поедем.

Я покосилась на свой рабочий стол. Основные заказы ночью уже сделала, надо только упаковать и разослать. Но вчера все закончилось на том, что я составила список покупок для новой коллекции и отложила кое-что из своих запасов, чтобы сделать пробные экземпляры. Хотелось посмотреть, как это будет выглядеть. Но если затевать возню с эпоксидкой — это на целый день. А мне все-таки хотелось провести хотя бы утро с Ильей.

Когда он целовал меня, когда обнимал, когда любил — он был невероятно нежным и внимательным. Он был потрясающе красивым: его сильные плечи хотелось трогать, царапать, кусать, плоский живот — гладить ладонями, спину — обхватывать ногами. Как любовник он был прекрасен. Но большую часть этих сладких минут с ним я проводила с закрытыми глазами, чувствуя происходящее телом, а не разумом.

Самые острые эмоции я получала сейчас, когда сидела напротив него за столиком в кофейне, бросая быстрые взгляды поверх меню, слушала, как он рассказывает бесконечно длинную байку о выступлении неизвестной мне группы в клубе и непрерывно дергала реальность за хвостик. Это правда он — Илья Соболев, моя сбывшаяся мечта. Это правда он — человек, чью фотографию я таскала у сердца. Он — тот, кого считала самым красивым мальчиком на свете. Он — тот, на кого стеснялась посмотреть прямо.

— …нашел твой магазин и пересмотрел все работы. Мне все-таки кажется, ты работаешь не на ту аудиторию.