Ангел по имени 112 - Михаил Серегин

Плита поднялась над землей уже на три метра, и под этим железобетонным навесом открылся вход в подземелье – каменные ступени, уходящие вниз под углом в сорок пять градусов. И по этим ступеням навстречу Величко поднимались Грачев с Мачколяном, озабоченные, но довольные.

– Получилось! – прогудел Мачколян, с благодарностью пожимая руку Летягину. – Кто бы мог подумать, что все это на самом деле существует! Это черт знает что! У меня голова идет кругом!

– Я не зря советовал вам начать отсюда, – с важным видом сказал старик. – Теперь мы можем попасть в любое место бункера, а не искать по всей округе.

– Только там дальше стальные ворота, – сказал Грачев. – Заперты наглухо. Придется попотеть, чтобы их разрезать. Но это мы сделаем.

Величко задумчиво посмотрел на темнеющий у его ног провал и сказал:

– Знать бы наверняка, что мы выбрали верный путь! Меня совсем не прельщает роль первооткрывателя. Макса бы найти побыстрее. Времени-то сколько прошло!

Грачев мрачно посмотрел на него, но сказал совсем не то, чего ждал от него Величко.

– Если проникнем внутрь, то лучше загнать и машину, а плиту опустить. Не хватало, чтобы какие-нибудь скауты наткнулись на наши раскопки!.. А сейчас беремся за работу!

Раньше всех с механической пилой в руках спустился вниз Мачколян. Он был бодр и выглядел так, будто собирался свернуть горы. Поэтому все опешили, когда вдруг из темноты подземелья донесся его отчаянный крик. Такого выражения ужаса в голосе Мачколяна ни Величко, ни Грачев не слышали еще ни разу в жизни. Они стремглав бросились вниз по ступеням, промчались мимо агрегата, поднимавшего плиты, и оказались около высокой стальной решетки, перекрывавшей уходящий в темноту тоннель с овальными потолками. По тоннелю шла узкоколейка со шпалами из бетона.

Мачколян был бледен и выглядел растерянным.

– Что случилось? – резко спросил Грачев.

Мачколян ткнул рукой в сторону тоннеля и, с трудом находя слова, пробормотал:

– Что я сейчас видел!.. Вы не поверите, ребята, но там был призрак!.. Я чуть не умер от страха, честное слово!

– Ты в своем уме? – спросил Величко. – Только призраков нам еще не хватало!

– Вам смешно! – жалобно сказал Мачколян. – А я правда видел! Он был такой жуткий – белый, как покойник, и в форме…

– В какой еще форме? – поднял брови Грачев.

– В той самой, в форме НКВД, – пробормотал Мачколян. – У них же были голубые петлицы? Гимнастерка, галифе, кобура на поясе… Он вон там стоял!

Грачев повернулся к Летягину.

– А никаких отравляющих веществ вы здесь не распыляли часом? – подозрительно спросил он. – Прежде наш товарищ не страдал видениями.

– Насчет веществ не припоминаю, – ответил старик. – Да и за такое время любой яд разложится и обезвредится. Нет, тут что-то другое.

– Верите в привидения? – усмехнулся Величко.

– Поживите с мое – еще не в то поверите, – сказал старик. – Такое уж это место, ребята. По правде говоря, это все равно, что могилу вскрыть.

– При чем тут могила? – поморщился Грачев. – Обыкновенное техническое сооружение.

Старик насмешливо покосился на него.

– Ты еще скажи, сынок, что миллион таких видел! Никакое оно не обыкновенное. Здешний бетон, можно сказать, на крови замешан. Так что никакое оно не обыкновенное, сынок. И мой тебе совет – почаще оглядывайся, когда туда войдешь.

Славик едва успел сбивчиво рассказать Максу о своей находке, как вдруг наверху послышались шум, топот многих ног, а потом грубый мужской голос крикнул:

– Эй, ты там, доходяга? Слушай меня внимательно! У тебя два пути на выбор. Или ты сейчас спокойно выходишь, отдаешь нам пушку и пацана и спокойно гуляешь домой, или мы тебя сами вытащим, но тогда уж не обижайся! На клочки порвем, понял?

Макс серьезно посмотрел на Славика, потом на Смагина и негромко сказал:

– Кажется, они решили, что капитан очухался и дал деру. Про тебя вот тоже вспоминали. Я для них как бы не существую. Обидно! Но не буду разочаровывать этих симпатичных людей. Скажу речь от имени Смагина.

Он приблизился к шахте лифта и крикнул:

– А теперь послушайте меня! Сейчас вы тихо уходите и, как это по-вашему, гуляете домой. В противном случае будете все отвечать по закону. Имейте в виду, что я капитан милиции Смагин, и меня обязательно будут искать. В милиции знают, куда я направился. Все поняли? И еще предупреждаю: всякого, кто сюда сунется, застрелю без предупреждения!

Наверху на несколько секунд воцарилось напряженное молчание, а потом прежний голос мрачно объявил:

– Ну это мы сейчас посмотрим!

Макс навострил уши, а потом, не оборачиваясь, довольно грубо отпихнул в сторону Славика и рванул из кармана пистолет. Фонарь он погасил, и в полной темноте кто-то с коротким криком прыгнул сверху на крышу кабины лифта. Судя по тому, как ухнула железная коробка, человек этот был немаленький. На ногах он удержаться не сумел, рухнул набок, но тут же с ругательством поднялся на колени, просунул в щель дуло помпового ружья и вслепую выстрелил.

Порция крупной дроби пересекла коридор и хлестанула по каменной стене напротив.

– Ложись! – гаркнул Макс Славику.

Бандит лязгнул затвором ружья. Макс поднял пистолет и выстрелил на звук. Минутой раньше по довольно бодрому тону, которым с ним разговаривали преступники, Макс пришел к выводу, что вся его предыдущая пальба не причинила никому вреда, поэтому и сейчас стрелял, исключительно чтобы взять противника на испуг. Однако теперь количество перешло в качество. Из шахты лифта послышался истошный крик. Это вопил от боли большой и сильный человек, и, судя по жалким интонациям в его голосе, ранение он получил серьезное. Он и сам подтвердил это открытым текстом.

– Я ранен! – с ужасом прокричал он. – Он меня подстрелил! Я ранен в живот! Вытащите меня! Скорее! Он меня замочит! Князь, вытащи меня!

Но наверху молчали. У Макса сложилось впечатление, что там совещаются. Кажется, предложение раненого не слишком заинтересовало его приятелей, и у них возникли сомнения. Он это почувствовал и в приступе отчаяния с оглушительным грохотом разрядил ружье, выстрелив в шахту лифта. Наверху раздались негодующие крики, ругательства, кто-то упал, споткнувшись в тесноте о чужую ногу.

Макс решил вмешаться. Он уже испытывал угрызения совести за те мучения, которые причинил, хотя бы и плохому, но все-таки человеку. Помочь ему он ничем не мог, но решил хотя бы походатайствовать в его пользу.

– В самом деле, вытащите его оттуда и везите в больницу! – крикнул он в шахту. – Я вам мешать не буду. Даю слово!

– В зад себе засунь это слово! – мрачно сказал кто-то наверху, и тут же на кабину лифта с тяжелым стуком упал какой-то предмет.