По имени Ангел - Лана Некрасова

и быстрым шагом вышла, оставив открытой входную дверь.

— Предатели… — выдавила сквозь зубы Ангелина, вместо слов прощанья.

Ангелина пошла не домой, а в заброшенный парк. Её сердце сжималось от обиды, а руки вспотели от волнения.

В парке девушка присела на своё обычное место — бревно с грубой неровной корой.

Листья деревьев жалобно шелестели под лёгким ветерком, навевая грусть без того расстроенной Ангелины и, будто утешая свою подругу, перешёптывались между собой.

Красота природы не радовала душу, ибо лишь невыносимое отчаяние поселилось в ней.

«Как он мог так поступить со мной? Зачем обманул меня и твердил, что любит? Получается, грош цена его словам? Он — лжец, предавший моё доверие, женатый подлец, притворяющийся влюблённым, чтобы мной пользоваться, как очередной своей подстилкой!» — Агелина смотрела на родной дуб, а по щекам её текли слёзы. Мир перевернулся для неё, показав свою тёмную сторону — сторону, в которой нет доброты, нет любви и нет веры. Она слишком доверяла, открыв наизнанку всю свою суть, она источала бескорыстную и чистую любовь, дарила себя без остатка любимому, а взамен получила предательство и ложь.

«За что, Господи? Что я такого сделала, в чём провинилась? Зачем Ты отнял надежду на счастье? Зачем забрал у меня того, кого я полюбила всем сердцем?» — рыдания девушки слышал лишь дуб и молчаливо с ней соглашался.

Девушка винила высшие силы за случившуюся череду несчастий.

«Наверное я проклята, раз так всё произошло. Бог оставил меня, потому что я в нём сомневалась. Ну и ладно, не нужно защищать меня! Я и сама справлюсь! Я ухожу и оставляю всех, как оставили вы меня. Отныне, я не буду доверять никому и никогда!» — Ангелина вытерла ладонями слёзы, размазав тушь по лицу, а когда посмотрела на руки, то те были чёрными, как её мысли.

Человек лишь просто листик в потоке мироздания, весь мир существует независимо от нас, и тому, чему случиться — не миновать. Есть черта, перейдя которую ты больше никогда не будешь таким, как прежде. Ангелина считала, что уже её перешла.

От нас конкретно не зависит ничего — вообще ничего.

И от того, потеряем ли мы веру или надежду, конец истории не зависит. Он зависит только от обстоятельств вокруг нас, от этой окружающей информационной системы, в бесконечных пересечённых линиях которой, как в вай-фае, содержится память всего, что когда-либо происходило на нашей планете под названием Земля и будет происходить впредь.

Глава 19. Побег

Ветер дул с такой неимоверной силой, что молодые деревья прогинались почти до самой земли, а старые засохшие ветки отрывались от стволов и летели на прохожих и дорогу, находя, порой, свой приют на капотах припаркованных автомобилей.

Листва и пыль, поднявшиеся вверх с помощью воронки суховея, застилали глаза. Грохот. Стрелы огненных молний. Снова гром.

Крупные капли дождя с силой бились о сухую землю. Теперь воздух пропитался запахом мокрой пыли и свежести — дождь полил, как из ведра.

Казалось, что поднявшийся ураган сметёт не только всё вокруг, но и всё внутри меня, освобождая от тягостных мыслей даже мою память.

Да, я отчаянно хотела обо всём забыть, стереть ненужные файлы в мозгу, причинившие мне столько страданий.

— Ветер, сделай так, будто всё это происходило не со мной! — крикнула я в пространство. — И дай сил оставить в прошлом всю душевную боль и сомнения!

Я хочу быть обновлённой, новой Ангелиной — весёлой и непринуждённой, любящей жизнь и людей.

Господи, как же я люблю грозу и непогоду! В этом безумном вихре есть такая огромная сила, энергия, которой мне сейчас не хватает. Эта энергия питает меня, как сытная еда.

В то время, когда обычные нормальные люди убегают от смерча, прячутся по домам, чтобы не намокнуть, и дрожат от страха, сидя в своих квартирах, — я иду на улицу. Поднимаю руки к небу и радуюсь, как дождик ласкает моё тело, а величие грозы наполняет душу волшебными электрическими импульсами.

Это чувство грандиозного превосходства стихии природы, самой Матери Земли, над нами, простыми человеками. В такие моменты осознаёшь, что все злодеяния людские не вечны. Всё проходит, и это тоже пройдёт!

Старое отмирает, больное лечится, а молодая поросль начинает расти и поднимать свою голову к солнцу, к новому.

Это и есть круговорот жизни и смерти — вечное колесо сансары.

После дождя обязательно воссияет солнце, после ночи наступит утро, и будем ли в этом новом дне мы, не нам решать. Решит она — судьба, предписанная кем-то свыше. И пусть руками в этом правосудии выступит сама природа.

Придёт день, и она отомстит нам за всё по-справедливости. Это всего-лишь вопрос времени.

Моё сердце отстукивало в мозгу одни и те же слова — беги, беги, беги. Я хотела убежать, всё равно куда, лишь бы подальше от этих мест, подальше от тех людей, что причиняли мне зло и разрушение.

Убежать туда, где меня никто никогда не найдёт.

Но вот незадача — куда бы мы не сбежали, мы будем везде носить с собой своё Я — самого себя. Мысли будут возвращаться и возвращаться в нашу голову всегда, снова и снова, преследуя, как преступник свою жертву.

Я чётко решила покончить с прошлым. Меня ничего больше здесь не держало. Брат сам о себе позаботится — у него, в конце концов, есть пенсия, котов тоже накормит и присмотрит за ними. Потом, как устроюсь на новом месте, я их обязательно заберу к себе.

Мамы нет, любви тоже. Никто не будет обо мне скучать и даже вспоминать. Начну жизнь с нуля.

Пошла на вокзал, купила билет на свободный поезд — он оказался на Кавказ. Вот и хорошо! Затеряюсь в горах и умру. Пропаду без вести.

На следующий день собрала необходимые вещи, деньги, документы и села на поезд в плацкартный вонючий потный вагон.

Моя полка оказалась верхняя, и я села, спросив разрешения, на нижнюю, рядом с женщиной средних лет. На верхней лежал мужик, вытянув ноги в дырявых носках с запахом протухшего сыра, прямо на проход. Неприятный запах не смущал других пассажиров, они вытащили из сумок пакеты со своим пропитанием и, аппетитно чмокая, кушали, облизывая пальцы.

— Будешь с нами? Угощайся! — пригласил к столу меня лысый маленький мужичок в тельняшке.

— Нет, спасибо, у меня своя еда есть с собой, пока не хочу.

— Сколько тебе ехать?

— Почти трое суток.

— Понятно, мне двое. Можешь потом мою полку занять, когда я сойду.

— Ладно.

— Вечером