Сибирский аллюр - Константин Вронский

А еще раньше, на Дону! Ох, братцы вы мои, лучше уж вообще не думать ни о Доне, ни о Волге, о степях южных и девках ногайских! Слезы на глаза наворачиваются, выть хочется, как волку от тоски.

Ермак, Машков и Марьянка рыскали по округе Чинга-Туры. В больших санях, в которые впрягали трех лосей: с ними умело обращались остяки. Они разъезжали в ясные дни по белой, вымершей земле, добираясь даже до Тобола, цели их следующего весеннего похода.

Лупин всякий раз ломал в отчаянии руки, узнавая о подобных «прогулках». Опасны уж больно они были, слишком часто в тех краях появлялись воины Маметкуля. Эти лазутчики ловко отстреливали казаков из луков, словно зайцев на охоте.

Поездки Ермака, во время которых атамана сопровождали вторые сани с бывшими ливонскими ландскнехтами, закончились довольно быстро. В десяти верстах от Чинга-Туры.

Тот день был на удивление ясным, солнечным, со звенящим морозцем. Снег блестел, небо казалось прозрачно-голубым и бесконечным. Ермак с Машковым подслеповато щурились под пронзительными солнечными лучами, поблескивавшими на снегу. Марьянка до носа укуталась в меховой тулуп…

Уж как-то так получилось, что ни Ермак, ни Машков не заметили, когда маленький остякский возница внезапно прыгнул в сугроб, да там и замер. Лоси недоуменно вскинули головы, а затем понесли сани на дикой скорости. К всадникам Маметкуля.

Об этих минутах старый Лупин и думать потом не хотел…

Ливонцы начали стрелять, а потом и их сани, тоже оставшиеся без возничего, перевернулись.

– Татары! – пронзительно закричала Марьянка. Девушка в ужасе вглядывалась в приближающихся к ним всадников. – Они повсюду, Господи! Это – ловушка, Ермак!

Позади вновь раздались выстрелы, больше для того, чтобы напугать татар «громом небесным», потому что с такого расстояния никто и не надеялся попасть во врага.

– Держи этих чертовых лосей! – кричал Ермак. Сам он скинул с себя тулуп и попытался ухватиться за поводья. Услышав выстрелы, лоси понесли сани еще быстрее, а поводья волочились по снегу.

– Нужно остановить сани! – продолжал кричать Ермак. – Иван, нужно успокоить лосей!

Машков не сводил глаз с Марьянки, намертво вцепившейся в бортик саней.

– Прыгай! – прокричал девушке Машков. – Ермак, нужно прыгать!

– Тогда татары нас стопчут! – огрызнулся Ермак, все еще пытаясь ухватиться за поводья. Они уже слышали торжествующий вой татарского отряда.

– Я прыгну на спину лосю! – прокричал Машков. Страх за Марьянку заставил его подумать о невозможном. Он пробрался на место возницы-остяка и теперь прикидывал, как перебраться на спину потерявшего управление рысака-сохатого.

Но прыгнуть так и не успел. Рядом с ним уже стояла Марьянка, без тулупа и шапки, в одной лишь рубахе и заправленных в сапоги штанах.

Ермак охнул:

– Машков! Держи этого идиота! У него же сил удержаться не хватит! – но Машков успел ухватить лишь пустоту. Да еще получил кулаком по носу, а потом Марьянка прыгнула.

– Господи всеблагой! – выдохнул Машков. Слезы ручьем хлынули из глаз, тут же превращаясь в маленькие ледышки.

Она приземлилась прямо на спину бежавшего в центре упряжки лося, вцепилась в рога сохатого и ударила ногами изо всех сил по взмыленным бокам.

Лось мотнул головой, пронзительно взревел и пустился еще быстрее. Но эта уловка уже не помогла ему. Марьянка все сильнее сжимала его бока. Лось ревел, пар валил из его ноздрей, обжигая.

– Иван! – отчаянно выкрикнула Марьяна. – Помоги мне!

От поводьев теперь проку не было, животные на них вообще не реагировали, они летели по снегу навстречу визжавшим татарским всадникам, уже натянувшим тетивы луков.

– Иван! Мне не удержать его! – вновь крикнула Марьянка. – Ваня!

Страх за девушку придал Ивану сил. Словно крылья за спиной выросли. Так он говорил потом, твердо уверенный в том, что без крыльев огромный казак никогда бы не смог совершить подобный прыжок.

Он прыгнул одновременно с Ермаком. Два человека разом взлетели в воздух, вот только на спину левого пристяжного зверя смог приземлиться один лишь Машков, а Ермак промахнулся, больно упав на замерзшую дорогу. Да так и остался лежать в снегу.

Машков взмахнул кулаком и с криком «Гой! Гой!» опустил его на голову могучего сохатого. Лось взметнулся, взревел, но Машков держал его железной хваткой.

– А ну, стой, сволочь! – выл он. – А! Я башку тебе откручу, гад! Стой! Стой! Ты еще Машкова не знаешь!

Лось взревел, замедляя ход, за ним и остальные в страшной этой «тройке», а затем звери замерли. Марьянка ловко ухватила поводья. К ним уже бежали ливонцы с пищалями.

Ермак все еще лежал в снегу. Пару раз попытался подняться, но перед глазами все плыло, и он вновь падал на землю.

Татарские конники с жутким визгом погоняли лошадок навстречу врагу.

– Марьянушка… – прошептал Машков, и слезы вновь брызнули из глаз.

– Не будь старой бабой, у которой каша убежала! – крикнула она в ответ. – Стреляй, давай! А лосей я теперь и сама удержу!

– Марьянка, прячься… – задохнулся он.

– Иди к черту, старый дурак!

Ливонцы и немецкие ландскнехты открыли огонь. Первые татарские воины уже покатились в снег со своих коней, снег под ними наливался кроваво-красным.

Лоси вновь стали неспокойны. Марьянка соскочила со спины сохатого, встала рядом, похлопывая животных по мордам. Машков упал в снег, пытаясь дернуть девушку за сапог и повалить на землю от лихой беды подальше. Она отпихнула его, удар пришелся прямо в лоб, Иван ругнулся и отпустил ее ногу.

– Да оставь ты меня в покое! – взвизгнула Марьянка. – О Ермаке лучше позаботься!

– Татары убьют тебя! – в отчаянии выкрикнул Машков и с трудом поднялся на ноги. Бросился к саням, сгреб меховые тулупы и набросил их на дрожавшую от холода Марьянку.

А потом, выхватив пистоль, побежал к Ермаку, стоявшему в сугробе на коленях и зажимавшему голову руками. Иван прикрыл собой друга, вскинул пистоль и выстрелил в татарина, погонявшего на них конька.

Ливонцы вновь открыли огонь, успели-таки перезарядить свои кремневые ружья. Стрелы не причиняли им никакого вреда, а на расстояние сабельного удара воинов Маметкуля они не подпускали.

Марьянка, намертво вцепившись в поводья, жалась к дико всхрапывающим животным, защищенная их телами и тулупами.

Нападение было отражено, теперь татарские конники и сами поняли это: больше половины их людей уже лежало на снегу, истекая кровью. С диким, невыносимым визгом они повернули коней и исчезли за горизонтом. Так же внезапно, как и появились. За ними бежали лошади их убитых товарищей, а вот мертвых и даже раненых они бросили. Раненые лежали молча, ни на что не сетуя, доверившись судьбе и Аллаху.