Пасынки Апокалипсиса - Михаил Соловьев

Разобраться с гранатой, что лежала под капитаном, вызвался один из французов, что хохотал на камбузе над нами с Лёвой. Оказалось, меня спасла простая случайность. Кусочек сдвоенных усиков кольца остался почему-то на месте и боек так и не ударил по капсюлю, активирующему запал.

Француз-сапер что-то стал объяснять Карине на довольно беглом английском, и та через несколько секунд остановила его, понимающе качнув головой.

— Снова твоя удача, Рожа, — повернулась ко мне девушка, — Он гранату эту давно и несколько раз к броску готовил. Усики все время сжимал-разжимал. Не сейчас. Когда-то раньше. Так по сгибу и обломилось. Потому боек и на месте остался. Первый раз такое вижу…

Я, молча, кивал, переваривая сказанное, а легионер пошарил около Сереги и поднял с пола то самое злополучное для нападающих кольцо.

Показал товарищу и тот что-то со смешком ответил. Оба захохотали, но осеклись вдруг, виновато глянув в мою сторону. Мне было на них плевать. Когда-то в «Повести о настоящем человеке» я прочел насчет безразличия такого казалось бы общего понятия как смерть.

Сегодня погиб не их товарищ, а значит когда-то и я в подобной ситуации буду, например, безразлично рассматривать горизонт, прибрасывая, что бы сожрать на ужин…

Парни оказались хозяйственными: вместо того чтобы отправить злополучную гранату попросту за борт они напару быстро устроили кольцо с одним усиком на место, и «сапер» по-свойски подсел ко мне.

— Сувенир, — протянул он ладонь, на которой лежал рубчатый шарик, — Презент, май френд.

— Бери-бери, — прозвучал из-за моей спины голос моей воительницы, — Респект тебе, Фэйс. Уважуха от коллег…

Я протянул руку, но легионер ее чуть придержал и жестами пояснил, чтобы я обходился все-таки с гранатой поаккуратней.

Неожиданно Карина крикнула что-то гортанное на китайском, и эскулап с одни из матросов добравшиеся таки под шумок к дверце, из-за которой нас штурмовали — остановились.

Эскулап жестом показал матросу подчиниться, а сам попытался объяснить Карине, мол, капитану нужна срочная помощь. Однако после пары резких фраз он покорно заткнулся и присел.

— Че сказала-то? — разлепил я, наконец, пересохшие губы.

Голос оказался хриплым и звучал откуда-то изнутри и со стороны одновременно. Резкая боль в контуженом когда-то на учениях еще в Советской Армии ухе прояснила ситуацию. Скорее всего, сырость, нервы и сегодняшний грохот в закрытом пространстве доконали мою перепонку, и она попросту отказалась на сегодня работать.

— Как че сказала? — Удивилась моему вопросу девушка, — Я бы сейчас этого козла за Серегу на ленты порезала, если б дали… А им сказала чтоб ждали, и помощь ему скорее всего не понадобится…

Я промолчал. Мне не хотелось никого убивать. Подумал еще только, что спецназ с его вечной движухой и домом где ночь застанет — все-таки не мое…

Неожиданный шум на входе заставил всех обернуться, а в двери сейчас заходил Джинн «со свитой».

На озлобленном лице шефа ясно читался приговор.

— Рандэбаут! — рявкнул он хорошо поставленным голосом без малейшего намека на педагогичность.

На мое удивление всегда непокорная Карина твердо шагнула к нему до стойки смирно и зачастила на английском, видимо докладывая обстановку.

Сапер француз моргнул мне глазом, мол, вставай, но я упрямо отвел глаза и перед тем как подняться закрыл Сереге веки.

Он уже остывал и под моей ладонью сейчас лежал все-таки мертвец. Никогда до этой минуты я не улавливал такой разницы между живой и мертвой энергетикой. Застыла каждая клеточка тела, и я еле сдержался от возгласа, понимая, что все это время не верил в такую явную смерть давнего соратника.

Поднялся-глянул на француза, а тот неожиданно мне улыбнулся. Тепло, по-товарищески. Однако, время оттаивать для меня видимо еще не пришло.

Джинн тем временем задавал воительнице по-прежнему стоящей на вытяжку быстрые вопросы. Разговор, скорее всего, шел о начале боя и секторе обстрела.

Потом он неожиданно протянул ко мне руку.

— Миха гранату, — коротко бросила мне Карина и, показывая жестом, мол, аккуратнее с опасным «дивайсом», скороговоркой добавила, — Готовься. Лева сейчас нашу каюту шманает…

Пытаясь сообразить, что за кутерьма нам еще предстоит, я протянул командиру увесистую «картофелину», что так и держал в руке.

Мы встретились взглядами, и неожиданно я увидел, что шеф ну нисколечко не верит Карине. То есть верит, но понимает, что где-то «собака все-таки порылась» и пытается сейчас разобрать, наконец, ситуацию по косточкам.

Правда рубчатый шарик защитного цвета с надломанным кольцом немного отвлек Джинна от расспросов, а может, он попросту выжидал время, взвешивая за и против.

Потом он задал резкий вопрос и пошел в капитанское кресло.

Карина шустро зачирикала на китайском, и второй помощник, оторвавшись от приборов, стал сбивчиво что-то отвечать.

Парень явно переживал.

Я прибросил его возраст — лет тридцать, не больше. Лицо интеллектуала. Очень живой взгляд.

Понимая, что официальная часть общения с шефом пока окончена, снова опустился рядом с Серегой, и неожиданно у меня промелькнул наш отрезок пройденного вместе пути — от первой встречи до сегодняшней минуты.

Мне было абсолютно плевать, что будет дальше и найдет ли что службист Лёва в нашей каюте. Да и что там могло быть? «Сыворотка?» — прибросил я. Пожалуй, да. Такая находка ничего хорошего не сулила, хотя любой наш секрет можно было смело валить теперь на Серегу — с него-то все равно ничего не спросишь.

Тем временем разговор со вторым помощником капитана становился все жестче, и на свет уже появился пистолет из наплечной кобуры Джинна.

Походило, что он собирается прострелить парню колено и предлагает ему сейчас выбор, поочередно прикладывая ствол то к ноге, то к плечу.

Китаец ежился, и походило, что он и на самом деле сильно напуган.

Никогда не любил подобных картинок и всегда переживал, что бы я стал делать, доведись мне кого-нибудь на самом деле пытать.

Неожиданно Карина что-то почувствовала и, бегло на меня глянув, скорчила вдруг строгую гримасу, мол, успокойся — не дуркуй. Девушка была права — у меня сейчас включалась именно та часть сознания, что заставляла в самом начале работы с командой Джинна вмешиваться в уничтожение казалось бы плененного противника на палубе корабля.

«Привыкай, — сказал себе я, — Обкатывайся. Ты, Птахин, просто нынче в хорошей компании — учись!»

Подсознательно ожидая выстрела, я отвернулся от картинки допроса и стал внимательно рассматривать эскулапа с капитаном. Врач четко выполнял установку Джинна и сидел сейчас с непроницаемым лицом, а вот кэп исходил злостью. Ему незачем было теперь притворяться и радушничать. Видимо после ситуации с радистом он уже определил для себя судьбу и внутренне готовился достойно встретить собственный конец.