90-е: Шоу должно продолжаться 5 - Саша Фишер

пребывал в некотором шоке между «тогда» и «сейчас». Тогда, в двадцать первом веке, первое же, на что ты натыкался практически в любой деятельности — это конкуренция. Твою идею до тебя уже обязательно придумали, реализовали во всех возможных видах, выпустили методички и списки «наиболее тупых ошибок», организовали профессиональную лигу, и давно уже проводят регулярные собрания по обмену опытом. А если тебя угораздило придумать что-то совсем уж новое и оригинальное, то радоваться рано, потому что, не исключено, что это уже тоже попробовали, вот только оно оказалось нафиг никому ненужным. Вот поэтому и конкурентов нет. Впрочем, есть ненулевой, хоть и очень маленький шанс, что тебе повезет, и креативная идея, которую родила твоя умная голова, окажется в новом тренде, и клиенты станут срочно рвать тебя на части, закидывая деньгами. Но такое явление в устаканившемся рынке — штука редкая, скорее чудо, чем норма.

Сейчас — совсем другое дело. Непуганое постсоветское пространство оказалось в своеобразной пустоте. У крупных рыб, вроде тех мужиков из «Рандеву» — все было отлично. На их глотках больше не сжималась длинная рука всяких там ОБХСС, или как там в позднем СССР назывался отдел по борьбе с экономическими преступлениями? Собирать налоги новая Россия еще нормально не научилась, да и вообще она всеми и всяческими методами поощряет этих вот «пионеров рынка». Лафа! А вот с остальным населением все было сложнее. У советского человека был, можно сказать, четкий план в жизни. Родился — в садик — в школу — в институт — в профессионалы на зарплате. Или не в институт, а сразу на завод. Не закладывала советская школа коммерческого мышления, которое требуется для того, чтобы смело ринуться в дикий рынок. Мир изменился стремительно, люди за ним не успели. Так, по мелочи — челноки с сумками товаров, мелкие производства на обломках обветшалых индустриальных гигантов.

Если бы Ирина попыталась снимать рекламные видеоролики тогда, в двадцать первом веке, то ей понадобилось бы распихивать плечами десятки других ребят и девчат, вооруженных видеокамерами и мотивацией. И за каждым клиентом пришлось бы еще побегать… Сейчас — все иначе. Потребители уже появились, а вот исполнителей услуг еще ничтожно мало. И почти каждая идея, даже самая диковатая, воспринимается на ура.

Хотя насчет диковатой я может и погорячился.

— Это называется «снять сливки», — усмехнулся я. — Конкурентов нет, а клиенты есть. Так что двигай попой, пока успеваешь.

— А потом что? — спросил Жан.

— А потом появятся другие… гм… Двигатели, — ухмыльнулся я. — И придется с ними этими самыми попами толкаться. Начнется конкуренция, но если мы с вами нормально так стартанем, то это будет уже не страшно. Вы уже чувствуете священный трепет от осознания того, что мы с вами, возможно, стоим у истоком могучего медиа-холдинга?

— Хех… — неопределенно крякнул Жан, но как-то приосанился, глаза его азартно заблестели.

— Меня немного пугает, что всякие дела накручиваются, как снежный ком… — проговорила Ирина и заглянула в свой опустевший стакан. В задумчивости забрала у Жана из вазочки ложку и принялась вычерпывать оставшуюся на дне сладкую пену. — Вот только сегодня с утра нам нужно было всего лишь договориться о площадке для съемок, но вот прошел час и — бац! — и меня завалило всякими необходимыми действиями. Не знаю, за что хвататься… Страшно, что упущу что-то важное. И странно, что это вообще происходит.

* * *

«Джинсовый мальчик» Эдик одет был явно не по погоде. Короткий «полупердончик» с меховым воротником из искусственной чебурашки, шапочка-петушок на затылке и остроносые ботиночки на тонкой подошве. Ну и джинсы, разумеется. В облипочку. На него даже смотреть было холодно. Мы с Наташей, по самые глаза замотанные шарфами смотрелись рядом с ним странно, конечно. И еще более странное в этой ситуации было то, что из всех троих он был самым взрослым. Мы увидели его издалека, он стоял на крыльце Новокиневского института культуры и неуклюже приплясывал, пытаясь, по всей видимости, не отморозить себе задницу. Но скользкие ботинки как-то не особо позволяли хореографические импровизации, так что выглядело это, как будто он нелепо подергивается, как от электрического тока.

— Как говорит моя мама «форс мороза не боится», — фыркнула Наташа, утыкая свой длинный нос еще глубже в шарф. — А я мерзлячка! Чуть осень начинается — трое гамаш поверх колготок, свитер и шуба. Надо мной девчонки ржут, мол зимой я сразу становлюсь толстой. А я им отвечаю: «Ну хоть так могу сделать вид…»

— Наконец-то! — всплеснул руками Эдик, когда нас заметил. — Что ты так долго? А это еще кто?

— Наташа, это Эдик, Эдик, это Наташа, — быстро представил я. — Наташа — наш консультант, она изволит грызть гранит науки в этом замечательном заведении, так что поможет нам с выбором.

— Ага, понятно, — механически кивнул Эдик. Судя по его лицу, он Наташу не одобрял. Впрочем, возможно он просто не одобрял погоду, потому что явился на встречу сильно раньше и успел промерзнуть в своем щегольском прикиде до костей. — Пойдемте уже. Я лично вообще не представляю, как мы будем кого-то искать, мне эта авантюра в принципе не нравится!

— Разберемся на ходу, — сказал я, и мы все трое двинули по обширному крыльцу к дверям. Нетривиальная задача — найти нескольких подходящих девушек, которые изобразят на сцене дворца спорта солисток группы «Мираж». Сам придумал — сам отдувайся, как говорится. Про Наташу я вспомнил в последний момент. Решил, что инсайдер на нашем тайном кастинге нам не помешает, позвонил ей и изложил задачу. Она от такой безумной идеи пришла в восторг и помочь согласилась. Так что я заехал за ней, выдержав короткий, но весьма пристрастный допрос с ее суровыми родственницами, и мы помчали к строгому зданию новокиневского кулька. У которого нас ждал злой и замерзший Эдик. Хотя мы и не опоздали, в общем-то…

—