Человек без сердца - Татьяна Коган

Брат всегда усложнял ее жизнь. В детстве они не могли провести вместе полчаса, чтобы не поссориться. Но даже сейчас, находясь неизвестно где, он умудрялся омрачать ее существование. Порой Веронике казалось, что она ненавидит его так же сильно, как любит. Он всегда причинял ей неудобства. В юности, когда Вениамин совершал очередную глупость, сестра отмазывала его перед родителями, чтобы те не волновались. Теперь она сочиняет сказки о затянувшейся экспедиции, чтобы хоть как-то оправдать его долгое отсутствие. Иногда Вероника была почти уверена, что отец и мать давно распознали ее ложь, но вопреки здравому смыслу продолжают надеяться. Это угнетало и лишало ее радости. Каждую минуту она чувствовала напряжение и была бессильна что-либо исправить. Она сделала добровольный выбор и намеревалась следовать ему во что бы то ни стало. И ничего бы не изменилось, не получи она очередное письмо. Письмо, заставившее ее содрогнуться от безотчетного страха. И проснуться. Наконец-то проснуться.

Вероника не отличалась хорошей памятью. Она могла смотреть фильм и не отдавать себе отчета, что уже видела его несколько лет назад. Запоминала только что-то действительно важное и необходимое и не понимала тех, кто мучился воспоминаниями прошлого. Ведь если ты жаждешь забыть, то просто прикажи себе забыть. Проблем с самовнушением у Вероники не было. Именно поэтому чудовищная тайна, хранившаяся в подсознании, не тревожила ее. И долго бы еще не тревожила, если бы она не захотела вспомнить…

Маленький домик в дачном поселке уютно темнел среди окружающей белизны. Зима выдалась снежной, сугробы навалило по пояс. От калитки до крыльца вела узкая расчищенная тропинка. Поднимаясь по обледенелым ступеням, Вероника заметила воткнутую в снег лопату. На углу дома висела прицепленная к крыше кормушка для птиц. Было морозно и солнечно. Когда она выдыхала, из носа шел пар. Небо было нежно-голубым и теплым — такое бывает летом на море. Вероника отметила про себя эту странную дисгармонию студеного воздуха и почти жаркого небосвода.

Маленькие штрихи вспыхивали в памяти один за другим с удивительной яркостью. Будто не вспоминалось то, что было давным-давно, а заново переживалось в настоящем.

Впрочем, эти детали были не важны. Разгадка находилась дальше. Вероника прикрыла глаза, перематывая воспоминания на тот момент, когда Вениамин улыбнулся и спросил:

— Что с тобой? Ты в порядке?

Его лучезарная улыбка испугала сестру. Она попятилась, уперлась спиной в дверной косяк и медленно повернула голову в сторону покойницы. Тамара все так же лежала, откинув голову, демонстрируя длинную шею. Но теперь Вероника заметила еще кое-что — следы пальцев на ее горле. Несколько ровных, удлиненных синяков.

При желании можно было найти этому более-менее сносное объяснение. Но впервые в жизни Вероника не испытывала желания придумывать оправдания для брата. Никогда прежде она столь ясно не понимала, кем являлся ее кровный родственник.

Она оглядела крохотную спальню, затем вернулась в кухню и обошла все комнаты. Она изучала каждый сантиметр пространства, придирчиво отыскивая доказательства того, что в доме жила женщина. Тщетно. Это было жилище одинокого холостяка. Вероника не заметила ни одной женской вещи, ни единой безделушки. По словам брата, он жил здесь с невестой уже несколько месяцев. Тогда почему не видно ни Тамариной одежды, ни обуви, ни косметики? Даже вторая зубная щетка отсутствует в ванной.

Вероника снова вернулась в спальню и еще раз посмотрела на мертвую. Кожа на ее запястьях была содрана, как бывает от наручников или жестких веревок.

— Что с тобой? Ты в порядке? — повторил Вениамин. Овчарка, лежавшая у его ног, подняла морду и подозрительно принюхалась.

Вероника глубоко вдохнула:

— Все хорошо. Я просто переживаю за тебя.

Она вышла из дома с твердым намерением навсегда позабыть то, что увидела: страшный сон, который рассеется, едва она приедет домой и обнимет дочку и мужа. Она никогда не вспомнит об этом ужасном дне. И она не вспоминала много лет.

Вероника тронула дочку за локоть:

— Я выйду на следующей остановке, мне нужно кое-куда зайти. А ты поезжай домой, я скоро буду.

Ира промолчала. Мать наклонилась, чтобы поцеловать ее, но девочка резко отвернулась, отчего поцелуй пришелся в висок.

— Я тебя люблю, родная. — Вероника невесело улыбнулась и попросила водителя остановиться у отделения полиции.

На углу обшарпанного трехэтажного здания ее уже ждала старая знакомая Елена. Завидев Веронику, она покачала головой:

— Опаздываешь, дорогая.

— Извини. Задержали.

— Ладно, не страшно. Я сама только выскочила купить что-нибудь на обед. Принесла? — деловито поинтересовалась приятельница.

Вероника открыла сумочку и, достав оттуда тонкий бумажный конверт, протянула его Лене.

Та быстро засунула его в карман короткого пальто и посмотрела на часы:

— Все, я поскакала, перерыв кончается. Завтра-послезавтра ты все получишь. Позвоню тебе.

— Спасибо. Ты меня очень выручишь.

— Без проблем. — Приятельница махнула рукой и побежала к центральному входу городского отделения полиции. Несколько минут Вероника глядела ей вслед, а затем поплелась к автобусной остановке.

Идея возникла внезапно. Для кого-то подобный шаг был бы вполне закономерным, однако Вероника воспринимала его едва ли не как сошедшее свыше озарение. Она не сомневалась в своих подозрениях, но отчаянно нуждалась в их подтверждении. Именно поэтому вчера позвонила своей бывшей однокласснице. Елена работала в правоохранительных органах и могла помочь. Выслушав просьбу Вероники, приятельница даже не удивилась — к ней обращались и с более странными запросами. Деликатничать не стала, сразу назвала конкретную сумму.

— Сама я не имею доступа к нужной тебе информации, но могу попросить своего коллегу, — объяснила Елена. — Но, как ты понимаешь, забесплатно он трудиться не будет.

Вероника согласилась. И сегодня встретилась с подругой, чтобы передать деньги. Оставалось подождать совсем немного.

Следующие сутки Вероника провела как на иголках. Одноклассница не звонила, и к одиннадцати вечера стало ясно, что сегодня ждать больше нечего. Если и будут какие-то новости, то только завтра.

В квартире было тихо: дочь и муж уже спали, а Вероника придумывала себе занятия, лишь бы не ложиться в кровать. Заснуть все равно не получится, а если и получится, то ненадолго и с кошмарами. Будучи неизвестно где, на расстоянии многих тысяч километров, брат по-прежнему умудрялся влиять на ее жизнь. Будь она чуть более хладнокровной и чуть менее чувствительной, давно бы избавилась от его назойливого незримого присутствия. Но Вероника была тем, кем являлась, точно так же, как ее брат. Они слишком отличались друг от друга, и это различие было их главной проблемой и причиной всех разногласий.

Вениамин всегда казался ей слишком рассудительным и спокойным. Прекрасные свойства характера, делающие честь любому другому, проявлялись в нем совершенно невообразимым, нездоровым образом. Спроси у Вероники кто-то, в чем конкретно она видела странность, — вряд ли бы он услышал внятный ответ. Она сама не понимала, что именно раздражало ее при взгляде на родного брата. То, как вдумчиво он играл в шахматы, будто остального мира не существовало, с каким отрешенным видом смотрел сквозь нее, когда она озвучивала свои претензии, как легко располагал к себе людей, от которых ему что-то требовалось, и, отсутствуя десять лет, по-прежнему оставался любимым ребенком, — все это причиняло ей изощренную боль.