Жемчуг проклятых - Маргарет Брентон

4.

Расчистив дорогу, Ронан шагнул в пещеру, и Агнесс последовала за ним. Она ожидала могильную сырость или того хуже — вихрь летучих мышей навстречу, но пещера оказалась хоть и холодной, но сухой и даже как будто обжитой. В центре теплился очаг, над ним болтался котелок. Когда глаза привыкли к полумраку, Агнесс разглядела грубо сколоченный стол с табуретками и ворохи овечьих шкур вдоль неровных стен. Раздался шорох. Обернувшись, Агнесс увидела ту сумасшедшую с постоялого двора. Она сидела на подобии ложа, застланном овчиной, вцепившись скрюченными пальцами в завитки шерсти. Распущенные волосы почти полностью скрывали ее тело, и в первый миг Агнесс приняла ее за животное с темной лоснящейся шкурой.

— Добрый день, мэм.

— Ее зовут Мэри, — познакомил их Ронан. — Матушка, это Нест. Она нам друг.

Женщина зашевелилась, и на ее волосах заиграли красноватые отблески от тлеющих углей. Она приоткрыла рот. Снова эти звуки! Как будто лай, но приглушенный, завершающийся всхлипом.

Ронан положил руку на плечо гостьи.

— Значит, она тебе рада. Не бойся.

Выудив из корзины шкатулку, Агнесс сделала несколько шагов и вытянула руку так далеко, как только могла.

— Я принесла вам подарок. Это шкатулка для…

«Носовых платков» чуть не сказала девушка, но вовремя вспомнила, что сумасшедшие не пользуются благами цивилизации.

— …для всего, что вы захотите в нее положить.

— Она не понимает слова, зато распознает интонацию. Как животные, — печально добавил Ронан. — Говори с ней ласково и все будет в порядке. Хотя ты, наверное, по-другому и не умеешь.

Сумасшедшая потянулась к ней, и тоже опасливо, готовясь в любой момент отпрянуть. Слышно было, как она втягивает воздух, словно определяя по запаху, враг перед ней или нет. Агнесс зажмурилась, чувствуя, что ее переполняет страх, плотный и липкий, как поднявшееся тесто, которое как ни накрывай крышкой, а оно все равно лезет из миски.

Животные чуют страх. И кидаются на тех, кто их боится. По крайней мере, так ей говорили про бродячих собак, а поведение Мэри едва ли было более осмысленным. Мелькнула мысль, что в клинике ей, наверное, было бы лучше…

Одним прыжком сумасшедшая поравнялась с ней, вцепилась ей в плечи и, прежде чем Агнесс успела закричать, потерлась щекой о ее щеку. И еще раз. А когда отступила, в ее глазах лучилась доброта. Агнесс невольно улыбнулась. Наверное, это приветствие. Просиял и Ронан, и только Мэри как ни напрягала губы, не смогла изобразить улыбку.

В пещере как будто потеплело.

— Давай я расчешу ей волосы? — предложила Агнесс, когда Мэри забралась на свое ложе и принялась вертеть в руках подарок, разглядывая его со всех сторон.

— Ой, здорово! А я пока чай приготовлю.

Из ниши в стене Ронан достал огромный тюк, зачерпнул заварки и высыпал в котелок. Агнесс подозрительно прищурилась.

— А откуда у тебя чай? Да еще в таких количествах, — спросила она, давая себе зарок не пить краденое.

— Контрабанда.

Ронан, пожалуй, был самой отпетой личностью из всех, кого она встречала.

— Так ты еще и контрабандой занимаешься? В придачу в браконьерству?

— Нет, мне лень, — отозвался Ронан, колдуя над котелком. — Зато раньше этой пещерой пользовались контрабандисты. Вывозили из страны сукно и овчину и завозили чай, чтоб пошлину не платить. Потом их, наверное, перебили, а запасы остались. Нам же лучше. Кстати, если хочешь, я могу и тебе чаю отсыпать. Домой унесешь.

— Нет уж спасибо.

— Точно не хочешь?

— Обойдусь как-нибудь.

Сьюзен и Дженни хвастались воротничками из контрабандных голландских кружев и предлагали сказать, где их можно купить задешево, но Агнесс была непреклонна. Пусть хоть пол-Йоркшира одевается в контрабанду! Она все равно не преступит закон. Поэтому замашки Ронана приводили ее в тихое отчаяние.

— И как ты только нашел эту пещеру?

— Отец помог. Лет пять назад дело было, мы проводили лето в нашем особняке возле Харроугейта, не так далеко отсюда. Стоял канун Иоанна Крестителя, я весь вечер носился по окрестным лесам и, как последний идиот, искал цветок папоротника, чтобы видеть все сокрытое. Надеялся, что найду клад, и тогда мы с матушкой купим личный корабль и точно уплывем отсюда. Это я сейчас не верю ни в волшебство, ни в столоверчение, ни в прочую дребедень, а тогда был совсем глупый — ну, двенадцать лет, что ты хочешь? — оправдывался Ронан. — Ничерта, конечно, не нашел, только прошлялся допоздна. Как, думаю, прокрасться в детскую, чтобы отец не поймал и шкуру не спустил? Лестница наверх как раз напротив его кабинета, чтобы ему видно было, кто куда шастает. Иду на цыпочках, даже дышать боюсь, вдруг вижу, что у него горит свет. Мне бы юркнуть мимо, но так захотелось посмотреть, чего он там полуночничает. Мы всегда рано ложились — в девять чтение Библии, общая молитва и на боковую. А тут такое! Сунул нос в дверь и вижу — на столе стоит открытый сундук, и отец в него руку запустил и как будто что-то перебирает. Меня такое любопытство разобрало, что я вообще про все забыл. Шагнул вперед, а отец как обернется! Ох, что потом было! Я даже подумать не мог, что он так озвереет. Прежде он лишь раз так меня избил, что меня потом полдня водой с лауданумом отпаивали. Но тогда-то мне за дело прилетело, а тут за что? Я же ничего такого не делал! А у него еще и трости под рукой не было, зато на стене висело ружье. Я вообще не трус, ты не подумай.

— Да я и не думаю, — успокоила его Агнесс, расчесывая волосы Мэри своим гребнем. Волосы у нее были удивительные — мягкие, гладкие и такие густые, что гребень мог запросто в них затеряться.

— Ну вот. Просто тогда я посмотрел ему в глаза и увидел свою смерть. Ни на секунду не сомневался, что если сам не удеру, меня из кабинета за ноги выволокут. Я бежал и не разбирал дороги, наверное, всю ночь бежал. Под утро заснул в чьем-то коровнике, потом надоил себе молока прямо в рот и снова побежал. По дороге какой-то крестьян пожалел меня и кинул ломоть хлеба с беконом, а я даже спасибо не мог сказать. Весь разум как отбило, и слова не получались. Наверное, у нас с матушкой на самом деле дурная наследственность, раз уж нас так накрывает безумие. Я бродил как дикий зверь, питался ягодами и сырыми грибами, таскал еду у жнецов, стоило им отвернуться. Потом добрел до реки и пошел против течения, вдруг смотрю — пещера. В ней было так спокойно. Я сразу подумал, что если понадобится, мы с матушкой сможем здесь укрыться. Это, наверное, была моя первая мысль за неделю. Тут-то я вспомнил, что матушка осталась дома и что мне нужно идти к ней. Домой я добирался еще несколько дней. Самое забавное, что отец не стал меня бить, чтобы не марать о меня трость — такой я был грязный. Спросил только, где я был, не на третьей ли дороге.

— Где-где? — насторожилась Агнесс.

— На третьей дороге. Наверное, какой-то тракт. Я у матушки спрашивал, она тоже не знает. Но так или иначе, отец пустил меня в дом, хотя предупредил, что если я еще раз сбегу, назад могу не возвращаться. А пещеру я запомнил. Видишь, как она мне пригодилась. Нест, ты чего?