Отпуск со зверем - Наталья Александровна Буланова

руками. Прижала руку к губам и болтала какие-то глупости. О том, что хотела бы еще посетить в стране. О дурианах, адский запах которых я перестала ощущать из-за страха за Демьяна. О Тито, который, наконец, перестал орать. О том, какой истинный сильный, и что обязательно со всем справится.

Я говорила чушь, но она помогала. Демьян больше не кричал. Его глаза все это время так и были закрыты, но я шестым чувством ощущала — он меня слышит.

Я знала, что еще кое-что не сказала оборотню. Кое-что важное.

— Прости меня, что не послушалась. Если бы я ушла за машиной, ты не отвлекся бы и не мучился сейчас. Ты быстро бы справился со зверем и пришел ко мне целый и невредимый. Но я не со зла так сделала. Мне казалось, что если я уйду — то предам тебя. Что буду ничем не лучше всех тех мужчин, которых я презираю.

Демьян больше не стонал от боли. В белоснежной “пыточной” остались только мы вдвоем.

Когда Тито и Патай успели уйти? Все законилось? Можно выдохнуть?

И тут Демьян сжал мою руку в ответ. Открыл глаза.

— Я сам виноват. Не смей себя винить, — сказал блондин хрипло, и шевельнул указательным пальцем — поймал каплю с моего носа. — Не плачь.

— Я не плачу.

— Это что? — Демьян показал слезу на подушечке пальца.

Я часто-часто заморгала. Неужели, я все это время ревела?

Вообще, со мной творилось что-то странное. Будто мой разум жил отдельно, а тело — отдельно.

Хладнокровный рассудок все еще анализировал по привычке, подчеркивал факты, подводил итоги. Мои же пальцы выводили круги по коже Демьяна, слух словно настроился на дыхание оборотня, а глаза не выпускали его из виду более, чем на секунду.

Я провела тыльными сторонами ладоней по щекам, мысленно встряхнула себя и спросила:

— Ты как?

— Лучше всех. — Демьян улыбался с усталой нежностью.

— Ты-то? — нервно засмеялась я, облизнула губы и почувствовала, какие они соленые.

— Конечно. Я чертов счастливчик. — Демьян прикрыл глаза и улыбнулся так, будто вспомнил о самом лучшем мгновении своей жизни.

— Кажется, надо позвать врача! Тебя только что переломали заново, а ты улыбаешься.

— Пустяки. Считай, у костоправа побывал. Стану только неотразимей. — Слышалось, что Демьяну все еще тяжело говорить, но он старался шутить и держаться, хотя самого выключало. — А счастлив я из-за тебя.

Прямота оборотня сломала мою оборону так легко, что я была обескуражена несколько секунд.

— Молчи. Сохрани силы. Поспи, — я положила руку на изгиб руки оборотня.

— Поцелуй, тогда замолчу. — Демьян посмотрел на меня сквозь опущенные ресницы.

Я хотела было поспорить, но потом посмотрела на темные круги под глазами, и без раздумий быстро коснулась его губ своими.

Быстро. Формально. Ничего серьезного.

— Халтура! — Рука Демьяна обхватила мою шею, притянув обратно к себе.

И получилось глубоко. Страстно. Так, что в голове зазвенело от слития моих души и тела.

И я почувствовала все!

Жажду — хочу больше.

Желание — хочу несносного льва здесь и сейчас.

Страх — дико боюсь сделать Демьяну хуже.

Эти эмоции так отличались от тех в номере хостела, где оборотень насильно целовал меня, что я запаниковала.

И силой разорвала поцелуй.

— Куда? — Демьян притянул меня обратно, игриво кусая за губу.

Слишком смело для умирающего!

И мне это так нравилось, что я злилась на себя.

Совершенно новые ощущения навалились с такой силой, что я испугалась.

— Демьян, тебе нужно отдохнуть! — Я кое-как отстранилась от оборотня, чтобы это сказать.

— Мне или тебе? — Демьян — сам порок.

— Мне! — Я резко отстранилась, вскочила на ноги и отбежала на два шага от койки. — Я… Я позову Патайя.

Я выскочила из комнаты с ощущением, которое всегда ненавидела. Будто я потеряла контроль: над телом, над разумом, над жизнью.

Я прислонилась к стене, положила руку на грудь, стараясь усмирить дыхание и сердце.

Что со мной? Что происходит? Это имел в виду Демьян, когда рассказывал об истинных парах?

— Лида? — Тито показался из-за угла.

— Вас Демьян зовет! — Врать стало моей привычкой.

— Да? — Казалось, хозяин фермы ни на мгновение мне не поверил.

— Да. — Я с каменным лицом прошла мимо Тито.

— Ты куда?

— Хочу подышать воздухом.

Я не ожидала, что меня хоть раз в жизни так накроет! Да еще при таких неподходящих обстоятельствах.

— Свихнулась. — Я отчаянно запустила руки в волосы и столкнулась с Патайей.

Мужчина заговорил со мной ободряющим тоном, и я закивала.

Воздух! Мне нужен воздух!

Но стоило мне выйти на улицу, как все мои мысли вернулись в палату. Как там Демьян? А что, если ему станет хуже без меня?

Не успела я додумать до конца, как уже бежала обратно. Рывком открыла дверь в палату и застала картину: Демьяна пытались уложить обратно на кровать и Тито и Патай, при этом хозяин фермы не стеснялся в выражениях ни на счет друга, ни на мой.

— Я здесь! — громко сообщила я.

— Фух! — Тито отпустил Демьяна и посмотрел на меня с укором.

Стало стыдно.

Не думала, что в моем возрасте собственные эмоции смогут одним ударом выбить меня на улицу и заставить нервно дышать свежим воздухом, а потом бежать со всех ног обратно.

Не думала, что забуду о чувстве долга и захлебнусь растерянностью.

Не думала, что растолкаю локтями Тито и врача, схвачу Демьяна за руку и звонко поцелую его в щеку.

Что я творю?

Рехнулась.

Но, кажется, не могу по-другому.

Глава 8. Часть 1

Демьян

Я примерил на себя счастье.

В нем я охрененен.

Знал, что оно мне пойдет.

— Да замри ты уже! Дай сделать снимок, — психовал Патай.

— Все нормально срослось. Я чувствую! — Я повел плечами, стоя перед рентгеновским аппаратом.

— Все, что ты чувствуешь, это свою пару за стеной! Не заставляй тебя усыплять! Вдруг, твоя истинная смотается, пока ты будешь дрыхнуть? — Скандалил Патай из соседней комнаты с мониторами.

— Не угрожай мне! — Рык вырвался из моих легких.

Я замер, чтобы врач от меня отстал, и тут же посмотрел на стену слева. Вот бы я видел через преграды!

— Демьян!

Крик заставил меня дернуть головой:

— Что?!

— Твои зрачки стали магнитами? Ты можешь хотя бы несколько секунд не смотреть туда, где Лида?

Я пробормотал несколько несвязных слов. Сам не понял, что хотел сказать.

Но снимки мы сделали. Аллилуйя!

Прошедшие пять дней я изображал больного. Нет, не потому что было хреново. Так Лида становилась самой Заботой, а не самой Паникой.

Я видел, что истинность сбила ее с ног.