Костяной Дом - Стивен Рей Лоухед

не разогнало их страхи до конца, — что совершенно не озаботились выбором имени. Теперь следовало восполнить этот промах.

— Он твой сын, — сказала Сяньли, касаясь губами лба младенца. — Тебе выбирать, муж.

— Ладно, — согласился Артур. — У тебя есть какие-нибудь пожелания?

— Сын англичанина должен носить английское имя. Если тебе понравится, то и мне тоже.

Он смотрел на своего новорожденного сына, призывая вдохновение, но ничего в голову не приходило.

— Не знаю, — сконфуженно признался он. — Имен так много…

— Но ему-то нужно одно-единственное, — рассмеялась она.

— Тут надо подумать, — он потер небритую челюсть.

По обычаю этрусков, новорожденному следует давать имя только по истечении семи дней.

— Ребенок получает имя на восьмой день, — сказал Турмс Артуру. — Это древняя традиция. Восьмой день — самый благоприятный для того, чтобы дать имя, начать новое дело или отправиться в путешествие.

Артуру идея понравилась, так как она давала ему достаточно времени для размышлений. Однако сами размышления от этого легче не стали. Чего он только не делал: вспоминал всех своих предков по мужской линии, вообще всех, кого он мог вспомнить, живых или мертвых, — он старался решить, есть ли в ком-то те качества, которыми он мог бы восхищаться, чьи имена он мог бы позаимствовать и увековечить. Само по себе это упражнение оказалось полезным, однако не приблизило его к окончательному решению.

По прошествии четырех дней Сяньли спросила его, о чем он так глубоко задумался. Артур признался, что он составляет список, однако пока не выбрал. Он рассказал ей о словах Турмса и напомнил, что неделя еще не прошла. Она кивнула, но предупредила:

— Размышляй сколько хочешь, у тебя еще целых четыре дня в запасе.

Но даже четыре дня когда-нибудь кончаются.

— Король просил передать вам, что завтра утром на восходе солнца состоится церемония наречения имени, — сказал ему дворецкий. — Я вас разбужу в назначенное время.

— Да? — удивился Артур, пытаясь понять, куда делись отведенные дни. — Спасибо, Паша. Пожалуйста, передай королю, что мы будем готовы.

Ночь кончалась. Луна опускалась в Тирренское море, когда Артур и Сяньли шли по залитой лунным светом дорожке к маленькому храму у подножия холма. Сяньли несла на руках спящего младенца. Она в первый раз вышла на улицу после родов, движения доставляли удовольствие, как и мягкий ночной воздух, и вообще весь мир вокруг. Турмс несколько раз заходил проведать молодую мать и ребенка, но она хотела еще раз поблагодарить его за заботу.

Однако в храме короля не было. Там вообще никого не было. Их встретил только один молодой жрец и сообщил, что церемония наречения имени будет проходить не в храме.

— Я прошу вас следовать за мной, — сказал он. — Это не далеко. Однако если хотите, могу предложить ослика, он довезет.

— Я хочу пройтись пешком, — сказала Сяньли, когда Артур перевел ей слова жреца.

— Спасибо, мы пойдем пешком, — сказал Артур молодому человеку. — Веди.

Они направились к городу и вскоре подошли к небольшому каменному столбу, стоявшему сбоку от дороги. Послушник остановился и, повернувшись к ним, сказал:

— Вас ждут у царской гробницы. Это на священной дороге. — Указав на маленькую колонну, он смиренно предложил: — Вы должны омыться, прежде чем вступить на священный путь.

Возле колонны было выдолблено неглубокое углубление, заполненное водой. Молодой человек показал им символический жест, которым надлежало завершить омовение. Он был прост: следовало набрать воды, а затем провести руками по голове и по лицу.

— А теперь ребенка, — распорядился он, внимательно пронаблюдав за исполнением обряда.

Сяньли зачерпнула ладонями воды и, откинув непослушную прядь волос, смочила лоб ребенка и его скрюченные ручонки.

Послушник привел их на край небольшого ущелья, по дну которого бежал ручей. Однако Артур сразу заметил, что это не естественное русло, а рукотворное. В мягком туфе склона ущелья были вырублены ступени.

Лестница вела вниз между узкими стенами. Со дна ущелья уже не видно было поверхности, оставшейся позади. Внизу ступени перешли в коридор, достаточно широкий, чтобы по нему могли пройти две лошади рядом. Здесь горели факелы, установленные в кольцах, вделанных в каменные стены.

— Это священный путь, — сообщил послушник.

— Куда он ведет? — спросил Артур.

— Он соединяется с другими священными путями в других местах, — ответил служитель. — Таких много по всей земле.

Дальше они шли по коридору, погруженному во мрак, хотя в небе высоко над головой уже взошло солнце. Миновали замысловатый дверной проем, вырубленный в туфе; резные колонны поддерживали треугольный фронтон, на котором было скульптурное изображение мужчины в длинных одеждах, лежащего на низкой кушетке. На архитраве значилось имя. Каменные двери были запечатаны.

— Что это? — спросил Артур.

— Могила Ларса Вольсины, — ответил юноша, — короля нашего народа. Он правил много лет назад.

Они миновали еще один дверной проем в нише на противоположной стороне дороги, потом еще два; по мере того как они шли дальше, замысловатых ниш становилось все больше. Прошли несколько больших, величественно украшенных портиков со ступенями и колоннами; другие места отмечали простые столбы или арки, образующие каменные входы.

— Это все могилы? — удивился Артур. — Вот эти проемы?

— Да, здесь покоятся короли и знать.

Коридор плавно изгибался. За очередным поворотом они увидели впереди группу людей, стоявших перед вырубленной в скале гробницей; она была побольше остальных и богаче украшена искусной резьбой и каменными ступенями. В железной чаше на треноге горел огонь, а факелы, закрепленные по стенам, придавали туфу теплый красноватый оттенок. Возле ступеней возвышался каменный пьедестал, покрытый оранжевой тканью. Перед ним стоял король Турмс, а по обе стороны от него — женщины в длинных белых льняных платьях. Их волосы свободно падали на плечи. Одна держала золотую чашу, другая — обсидиановый нож.

— Добро пожаловать, друзья, — приветствовал их Турмс. — Этот обряд лучше всего проводить на священном пути в присутствии почтенных предков, — пояснил он. —Самое благоприятное место. — Король заметил скептическое выражение Артура и пояснил: — Тебе кажется странным, что празднование новой жизни происходит среди могил. Тем не менее, это, как и дорога, по которой вы пришли сюда, представляет собой жизненный путь. Все мы странники, и каждый из нас — путник на жизненном пути. Однажды мы расстанемся, как и