Немецкий орден - Эрих Машке

Герман покорился неизбежному ходу событий. Два десятилетия на него опирался этот неустойчивый мир, и вот теперь силы покинули старого, страдающего от тяжкой болезни магистра. Он умер 20 марта 1239 года. В тот же день император Фридрих II был отлучен папой от церкви: Гогенштауфены навсегда разорвали свои отношения с папством. Жизнь Германа фон Зальца прервалась как раз в тот день, когда в ней не было уже никакого смысла.

Орден следовал политической линии своего покойного магистра, храня верность императору. С момента своего основания Немецкий орден был связан с домом Гогенштауфенов, но именно Герман фон Зальца придал этим отношениям исторический вес. С тех пор политика Германской империи стала политикой ордена. Фридрих II всегда сознавал эту особую преданность Немецкого ордена Гогенштауфенам. С благодарностью вспоминая «честность и похвальную преданность» магистра и его конвента, он не скупился на эпитеты. Императорская канцелярия осознавала причастность Гогенштауфенов к основанию и развитию ордена и не в одной дарственной грамоте представила его историю соотнесенной непосредственно с главами императорского дома, Фридрихом Барбароссой и Генрихом VI; да и Фридрих II рассматривал орден как «свое особое творение». В самом деле, на сицилийском юге ни одна немецкая община не была ближе императору из дома Гогенштауфенов, чем Немецкий орден. Молва, ходившая в Германии, была справедлива: император принимал решения, слушаясь совета братьев ордена да еще кое-кого. Эти отношения действительно были преисполнены глубокого смысла, который затрагивал в том числе и прусское государство. Оно создавалась вовсе не как противовес империи Гогенштауфенов: орденское государство должно было направить определенные силы, скрытый государственный потенциал тогдашней Германии, на плодотворную и успешную работу. В Центральной Европе раскололся целый мир, а эти самые силы все еще трудились над прежней задачей: строили на балтийском побережье государство, которому суждено было просуществовать века, хотя уже в тот момент, учитывая внутреннюю ситуацию в Германии, она в нем не нуждалась. А государство это, несмотря ни на что, еще долго и активно функционировало в тех краях.

Дело всей жизни Германа фон Зальца получило высочайшее «подтверждение» самой истории. Трудясь на благо императора и папы, он добивался значительных привилегий для своего ордена и принимал за него труднейшие политические решения. Так связывались воедино две величайшие политические задачи, составлявшие дело его жизни. Он, не раздумывая, отдал почти все свои силы на сохранение духовной и политической системы империи, воплощавшейся в императоре и папе. А в результате были потеряны годы и целый мир, восстановить единство которого было уже невозможно. Немногим доводилось вот так, как Герману, измерять глубину трещин, исполосовавших этот расколотый мир. А он считал необходимым их залечить. Верил ли он, что это возможно? Кто знает. Но очевидно, что он считал своим непременным долгом, насколько возможно, оттянуть момент краха. Это ему не удалось. Герман фон Зальца потерпел поражение в том, что считал главной задачей своей жизни. Но, трудясь над этой задачей, он оставил свое собственное завещание немецкой истории — немецкое государство и новые немецкие земли на востоке. Вот чего добилась германская миссия. А ведь это результат борьбы Германа фон Зальца за единство императора и папы. Трудясь на этом поприще, Герман открыл своему ордену путь к величию, а потом сам не раз ступил на него. Усилия, совершенно бесполезные сами по себе, однако для будущего в них заключается совершенно иной смысл: благодаря стараниям Германа, орден приобрел подлинно историческое величие; вращаясь среди сильнейших мира сего, Герман направлял свою волю на решение самой важной задачи, которая только могла встать перед общиной мужей, — на основание государства.

Благодаря недюжинному дипломатическому таланту Германа, эта цель была достигнута. Будущее прусское государство оказалось участником великого соперничества между империей и папством, был его участником и сам Герман, а суть этого соперничества отражала природу самого ордена. Герману не суждено было лично выйти на поле боя, на котором сложили головы три поколения братьев, строя свое государство. Но, руководя издалека, он сделал главное — выработал основы будущей государственности, указал прусскому государству его место в духовном и политическом устройстве Запада, которое то занимало до самой своей гибели, и определил закон, руководивший его судьбой. По своей конструкции новое государство едва ли напоминало какое-либо государственное образование Западной Европы. Для него были «заочно» определены основные законы, идея, задача и путь развития, а оно само между тем уже включилось в мировые полюса времени. В прусском государстве мирская и духовная власть сливались воедино, на этом единстве и основывалось его существование. Основой государственной идеи по-прежнему была христианская миссия, оружие, служащее вере. Власть государства распространялась на германских поселенцев и на только что покоренных пруссов, но эта власть, а с нею и само государство зависели исключительно от ордена. Государство адаптировалось к новой местности и собственному историческому пространству, но оно подчинялось еще и своей судьбе, судьба его зависела от успеха прусской миссии. Таковы были основы ордена, поэтому гибель его была неизбежна. Созидание оставалось главным для орденского государства, которое является одним из величайших примеров чистого воплощения идеи. Прусское государство, закон жизни которого определил Герман фон Зальца, подпитывалось идеей рыцарского служения вере и следовало этому самому закону. Поэтому как только основополагающая идея утратила свою ценность, погибло и само государство. Являясь органическим порождением великой концепции, государство было подвластно и органическому закону смерти: согласно этому закону, орденское государство пало после трех веков великих исторических свершений.

Используя величайшие идеи своего времени, Герман фон Зальца подводил теоретический фундамент под здание прусского государства; тем временем в самой Пруссии братья развернули борьбу, благодаря которой эти идеи должны были воплотиться в жизнь. Это было настоящее колониальное государство, однако возникло оно в глубине материка и теперь разрасталось в сторону побережья. В 1237 году Немецкий орден основал город Эльбинг и включил в свой состав Орден меченосцев — так Пруссия начала превращаться в балтийское государство. Братья продвигались вдоль побережья на восток; в 1255 году был основан Кенигсберг. Теперь миссионерские государства занимали земли от Вислы до Даугавы, и сухопутный перешеек между ними охранял город Мемель. Он был основан Курляндией еще в 1252 году и лишь в XIV веке перешел от ливонской ветви ордена к прусской. Затем братья двинулись на восток от Вислы и Ногаты и на юг от побережья. Три восстания насильно обращенных в христианство пруссов каждый раз подчистую уничтожали то, что было достигнуто прусским государством.

Государство требовало от ордена жестких политических решений, орден должен был выбрать между миссионерской деятельностью и государственными обязанностями; подавив уже третье восстание пруссов, орден решился на вынужденные меры: государство строилось на принципе силы, а развитие его должно было подчиняться определенным законам; этого требовали задачи ордена. Последнее восстание, разразившееся в 1260 году и окончательно подавленное лишь в 1283 году, не только разрушило административную систему, которая была создана для управления покоренными пруссами, но и нанесла непоправимый ущерб уже немецким колониям — стремительно развивающимся городам и открытым поселениям. К концу века Пруссия была полностью покорена, а население ее приняло христианскую веру.