Проигранная ему - Патрисия Грей

— По этим видео будут опросы проводиться? — я несколько шокирована.

— Не по видео, — снова усмехается он. — Долго объяснять. Оцениваться будет много что. Та или иная реакция, тот или иной вздох, то или иное движение. По отдельности в комплексе. Это очень большая работа. И намного сложнее, чем тебе, полагаю, кажется. Это не то что: взял, записал видео и тут же создал робота. Переносить реакции человека на машину очень трудно. Некоторые — пока невозможно. нужно найти такие, которые будут цеплять в комплексе. Потом будет создаваться рекламная компания новой модели. Привлекаться инвестиции для того, чтобы воплотить проект в жизнь. Это не один месяц, Полина. То, что сейчас оценивает и обрабатывает система — это только первичный сбор данных. На его базе создаётся компьютерная визуальная модель. Потом она будет анимирована с помощью нейросетей. Много работы. Можешь верить на слово.

— Верю, — киваю я. — А можно ещё вопрос?

— Слушаю.

— А Инна скоро приедет?

— А зачем она тебе? — хмурится он.

— Да нет, я просто… вы же сказали, что мы с вами будем заниматься сексом и я…

— Я тебя понял. Она приедет часа через два. Мы к тому времени закончим. А начнём прямо сейчас, как поедим. В туалет сходишь, душ примешь — и вперёд. Я — тоже, разумеется.

И вот мы снова в комнате. В другой, но в такой же пустой. Всё отличие в том, что площадка — раза в три больше, как и световая сетка в виде большого шара. Сама сетка более плотная. И оттенок у лучей несколько другой. Скорее сиреневый, чем фиолетовый. А в остальном — всё так же, как и было.

Внешность Давида завораживает меня. Нет, я конечно же, не раз видела красивых обнажённых мужчин. И видела мужчин физически мощных, накачанных, рельефных. Но Давид производит какое-то особенное впечатление. Он ошарашивает своей внешностью. Он будто бы весь сделан из камня. И отполирован до гладкости. Но при этом получился всё-равно грубовато-жёстким. Его матовая кожа чуть сглаживает его жилистую, но мощную мускулатуру, но впечатление жёсткости, даже какой-то возможной резкости, никуда не пропадает. Он будто опасное оружие, которое просто не применяется конкретно ко мне. С такими людьми не хочется шутить. Из опасения, что они поймут тебя неправильно и среагируют жёстко или и вовсе — агрессивно. От Давида и голого исходит ощущение опасности. При этом теперь мне не страшно его присутствие. По крайней мере не так страшно, как было. Я всё же, конечно, его опасаюсь.

А ещё он очень нравится мне. Он сексуальный. От него исходит мощная волна мужской силы. Таких людей хочется иметь на своей стороне. Теперь, глядя на него голого, только совсем вблизи, я понимаю, что он совершенно точно занимался каким-то жёстким спортом. Единоборствами, например. А может занимается и сейчас.

На его теле нет татуировок. Зато видны мелкие и чуть более крупные шрамы. Он не похож на обычного коммерсанта. Даже крупного. И мне становится очень интересно узнать о его прошлом. Но я конечно же не решаюсь его об этом спросить. Да и неуместно это сейчас.

Я очень стараюсь подойти к этой своей новой работе, как к работе прежней. Стараюсь не выходить на эмоции. Хотя бы сейчас, когда я иначе стану очень волноваться.

Давид же совершенно невозмутим. В глазах его я читаю желание. Его член готов вот-вот подняться, видно что он немного напряжён. Но сам Давид ведёт себя так, будто бы готовится к каким-нибудь переговорам в офисе. Он сосредоточенно налаживает работу системы и в месте с пультом, минуя сиреневую сетку, заходит ко мне на площадку. А затем выключает и без того приглушённый свет. И экран монитора.

Мы стоим на площадке, повернувшись друг к другу.

- Слушай своё тело, — произносит он. — Я сейчас уберу видимость сканера. Эти полосы, — показывая на них, он крутит указательным пальцем, — сейчас пропадут. Скажи мне, когда будешь готова. И до тех пор, пока я не выключу свет, не прикасайся ко мне. Даже случайно. Стой ровно и не приближайся.

Между нами сантиметров двадцать, не больше.

— Я готова, — тихо говорю я.

Мне боязно, но я стараюсь держать себя в руках.

— Тогда начинаем, — кивнув, произносит Давид.

Он нажимает кнопку пульта и комната разом погружается в кромешный мрак.

У того, что происходит следом, названия нет.

И не описывается это никак.

То, что я раньше считала сексом — было не им.

В моей памяти не остаётся ничего, кроме пролетевшей перед глазами плеяды бешеных оргазмов, во время которых я срываю голос. Кроме остаточных судорог-спазмов, сотрясающий моё тело во тьме.

Я рухнула с огромной высоты в пучину бушующего океана, кометой ворвалась в самую его глубь, потерялась во времени.

Всё это не называется никак.

Я не знаю, сколько раз я кончила. Это был какой-то сплошной долгий оргазм. Менялась только интенсивность и сила удовольствия. Я вообще думала, что вот-вот умру, не выдержав остроты разноцветного, объёмного, то и дело взрывающего меня, наслаждения. Думала задохнусь, лишусь чувств, сердце остановится. Оно не колотилось. Оно металось во мне.

А между моих ног извергался вулкан и горящей, обжигающей наслаждением лавой, заполнял меня всю, до кончиков волос.

Никогда до этого я не срывала голос во время секса.

Пытаясь сказать Давиду, что я просто больше не могу, я понимаю, что не способна говорить. Не издаю звука. Только выдыхаю слабый шёпот.

У меня нет сил не то, что стоять на ногах, а даже руку поднять, да что там… пальцами пошевелить.

Я оглохла от собственных криков.

И всё моё расслабленное, обмякшее тело, будто бы мелко-мелко дрожит. Внутренне дрожит.

Ничего кроме трепета и охеревания от того, что произошло со мной — нет.

Я настолько поражена, что просто ничего не соображаю. Не могу оценить произошедшее со мной.

Нет никаких удовольствий, сравнимых с этим. По крайней мере, я их не знаю.

Давид не просто умелый любовник. Он маг секса… Титан. И то, что он со мной делал, кажется мне чем-то невероятным. Мне сложно поверить в то, что только что произошло. Я вообще не думала, что такое возможно.

Я ведь правда даже испугалась, что умру. Задохнусь блаженством. Просто не выдержу. У наслаждения ведь тоже есть какие-то пределы. И я будто по грани ходила. Будто вот-вот сердце остановится. Будто вот-вот прекращу дышать. Не смогу больше вдохнуть.

Может я даже теряла сознание на мгновения. Не знаю… Трудно осознать себя во тьме, где тебя просто бешено сотрясает оргазм за оргазмом, а каждое мужское прикосновение — только усиливает это всё…

Я очень долго прихожу в себя. Давид уже одет, в комнате включён свет. А я всё лижу, распластанная и совершенно потерянная на этой площадке с мягким и упругим покрытием. И сил встать у меня нет никаких. И разговаривать я не могу.