Монстр - Лена Обухова

* * *

Я видела, как Маркус упал сначала на колени, потом лицом вниз на пол. Это помогло сбросить оцепенение и подбежать к нему, роняя по пути пистолет, который я так и не решилась пустить в ход. Перевернув Маркуса на спину, я на мгновение испуганно отпрянула. Он был весь в крови: она текла из рваных ран по бокам, изо рта, растекалась лужей по полу.

Это походило на кошмар, который порой преследовал меня во сне: он умирал, снова умирал, на этот раз у меня на руках, но я опять ничего не могла сделать. Только истерично крикнуть в прикрепленный к уху передатчик, сообщая о том, что объект триста четырнадцать ликвидирован и ранен человек. Но судя по тому, как выглядели раны, это было бесполезно.

– Маркус? – позвала я, чуть не плача. – Маркус, ты меня слышишь?

Он внезапно сильно закашлялся, снова перевернулся лицом вниз, сплевывая кровь и кашляя еще сильнее. Вытерев губы, Маркус сел и, морщась, тяжело вздохнул.

– Конечно, слышу, – ответил он хрипло, ощупывая грудь. – Ты забыла, что я регенерирую? И все повреждения внешних и внутренних органов тело восстанавливает за несколько секунд? Черт, – выругался он, разглядывая перепачканную одежду. – Это был хороший джемпер и очень удобные брюки. Надеюсь, Корпус разорится мне на замену за спасение ценного сотрудника?

Я нервно рассмеялась. Все произошло так быстро, что мозг не поспевал анализировать события. В коридоре послышались шаги группы службы безопасности.

– Очень вовремя, – проворчал Маркус, поднимаясь.

Не говоря ни слова, он безропотно вернулся в камеру. Ему нужно было принять душ и переодеться. Да и крови он потерял достаточно, потребуется время на ее восстановление.

Я понимала, от чего он отказался ради меня. Это был его шанс сбежать, о котором он, наверняка, мечтал. Его шанс на спасение.

Окруженная суетившимися безопасниками, я провожала его взглядом, поэтому увидела, как Маркус ненадолго обернулся и посмотрел на труп существа. По его губам скользнула неожиданная улыбка, на лице появилось выражение удовлетворения. Странно, я ожидала увидеть сожаление.

Когда он вышел из душа, на ходу натягивая на себя другой джемпер, мало чем отличавшийся от предыдущего, я дожидалась его на «кухне», заварив крепкий чай и поставив рядом сахарницу.

– Ты до сих пор здесь? – недовольно скривился Маркус. – Мы, кажется, договорились, что ты уйдешь еще до того, как случился форс-мажор. Все, ситуация под контролем, ты можешь идти. И было бы здорово, если бы ты не возвращалась.

При этом он налил себе заваренный мной чай и положил туда сразу три ложки сахара.

– Я сейчас уйду, – пообещала я, игнорируя его резкость. – Я просто хотела поблагодарить тебя. Ты спас мне жизнь.

– Не за что, – он нервно пожал плечами, шумно размешивая сахар маленькой ложечкой.

– Есть за что. И если я могу что-то сделать для тебя, ты только скажи. Я имею в виду что-то кроме джемпера и брюк взамен испорченным.

– Как насчет квартиры этажом повыше, с хорошим видом из окна? Вечерних прогулок и ночных развлечений? – язвительно поинтересовался Маркус, но тут же устало махнул рукой. – Мне ничего от вас не нужно. Просто оставьте меня в покое. И примите уже решение, каким бы оно ни было. Мне надоело здесь сидеть.

– Хорошо.

Я еще немного помедлила, ища слова, которые оказались бы правильными в сложившейся ситуации. Но что я могла? Пообещать, что все будет хорошо? Я уже обещала это Лине. И что вышло?

В конце концов я просто молча направилась к двери, замок снова клацнул. Держась за ручку, я все же обернулась. Маркус не смотрел на меня. Он продолжал мешать ложечкой чай, хотя сахар наверняка давно растворился.

– Почему ты не ушел? Ты же хотел, я видела. У тебя не было причин оставаться и рисковать ради меня.

– Я ничем не рисковал, – возразил он, не поднимая на меня взгляд. – Это ты забыла, что я неуязвим. Не надо записывать меня в герои.

– Все равно. Ты мог сбежать, но остался, чтобы помочь мне.

Маркус молчал, глядя в чашку. Сахар больше не размешивал, но и не пил. И не отвечал.

– Это было больно?

– Это всегда больно. Боль я чувствую так же, как и все. Только исцеляюсь быстрей.

– Почему ты не ушел?

Он снова тихо зарычал. Посмотрел на меня исподлобья, стискивая зубы от раздражения, явно готовясь сказать что-нибудь очень обидное, очень резкое, как он умел. Но когда он открыл рот, прозвучал вопрос:

– Почему ты не ушла? – Он сверлил меня взглядом, голос его прозвучал тихо и даже немного угрожающе. – Ты ничего не могла сделать. Не смогла бы защитить меня, даже если бы я нуждался в твоей защите. Ты и себя не смогла защитить, как мы увидели потом. В отличие от меня ты очень даже уязвима. Но ты осталась, рискуя погибнуть. Почему?

Я не знала, как ему объяснить. Я и себе-то объяснить не могла. Просто…

– …Я не могла уйти, – додумала я вслух, пожав плечами.

Он понимающе кивнул.

– Вот и я не смог.

Два дня к нему никто не приходил. К вечеру первого Маркус не мог поверить в свою удачу: неужели ему дали хотя бы день передышки? Оставили наедине с мыслями, позволили привести в порядок растрепавшиеся от избытка событий чувства?

Как ни странно, чувства у него все еще оставались. Они стали даже более яркими, чем раньше. Насколько он их помнил. Маркус всегда был довольно сдержан и не слишком эмоционален, хотя его можно было и разозлить, и даже вывести из себя. Он огорчался, обижался, влюблялся, завидовал, желал. Стыдился. После перерождения, как он называл про себя случившееся, все стало ощущаться острее. В особенности легко стало злиться, ненавидеть, презирать. Стало легче принимать решения, прежняя мораль больше не довлела над ним. Стыд тоже отступил.

И все же он не смог уйти и бросить Нелл. Почему?

Он продолжал проводить большую часть времени на кровати, прячась от камер. Нужно было о многом подумать, а контролировать выражение лица не хотелось, это отнимало силы и снижало концентрацию.

Снова и снова Маркус прокручивал в голове события предыдущего дня. Сначала он отказался уходить из вредности. Прекрасно понимая, что ему ничего не грозит, он хотел показать, что они не имеют над ним абсолютной власти, что он все еще может принимать собственные решения и не будет подчиняться их приказам.

Нелл, никогда не видевшая, как он регенерирует, видимо, забыла об этом. И решила остаться. Это действие было нелогично и так не походило на трезвомыслящего аналитика, которого он помнил. Хотя если задуматься, он помнил и то, что здравомыслие Нелл время от времени отказывало. Особенно, когда дело касалось Маркуса Фроста.

Но ладно она, запутавшаяся в своих чувствах девчонка. Пусть уже очень взрослая и достаточно умная, она все равно оставалась для него девчонкой. Он чувствовал себя на целую жизнь старше, хотя формально существовал года полтора, даже меньше. Как объяснить его странное поведение?