Девочка, которая объехала волшебную страну на самодельном корабле - Кэтрин М. Валенте

– Помни, они быстрые, рослые и злобные, эти дикие велосипеды! Многие из тех, кто пытался оседлать их, были тотчас же сброшены на землю и покалечены, а кое-кто даже погиб. – От-А-до-Л в волнении переминался с ноги на ногу. Гром становился все ближе.

Сентябрь покрепче затянула зеленый пояс пиджака для того, чтобы не выпала Ложка. Денег на подходящую экипировку для путешествия не осталось, но она, будучи дочерью своей матери, не сомневалась: все, к чему она прикоснется, будет работать. Однажды мама целый день чинила потрепанный «форд» мистера Альберта, чтобы Сентябрь не пришлось ходить пешком в школу за несколько миль от дома. Сентябрь была бы счастлива просто понаблюдать, как мама копается в двигателе, по локоть в машинном масле, но не тут-то было. Мама быстренько объяснила ей, как работает сцепление, что подкрутить и где подогнуть. Под конец Сентябрь здорово устала, но зато машинка жужжала и покашливала, как ей и было положено. Вот это Сентябрь любила больше всего. Она поняла это теперь, когда мамы нет рядом и можно просто думать о ней время от времени, когда захочешь. Больше всего ей нравилось учиться, узнавать новое и что мама знала столько всякого разного и никогда не говорила, что это слишком сложно, или работа слишком грязная, и ни разу не сказала ей «вырастешь – поймешь». Поэтому неудивительно, что Сентябрь умела вязать вполне достойные узлы; так что пояс, будучи ткань от ткани весьма услужливого пиджака, старательно затянулся еще туже и подготовился к грядущим неудобствам. Суббота наблюдал за этим с живым интересом, но ничего не сказал.

Прозвучал громкий протяжный гудок, и ясный день огласился ответным гиканьем.

– Идут! – восторженно закричал Аэл, подпрыгивая от нетерпения. Крылья его под цепью ходили ходуном, язык болтался, как у щенка.

На самом деле он мог бы и не предупреждать. Стадо велосипедов взметнуло ввысь удушающее облако пыли. Едва прозвучали гудки, Сентябрь и Суббота увидели велосипеды – несметное количество старомодных викторианских велосипедов с огромным передним колесом и крошечным задним, причем «крошечное» в данном случае означало чуточку больше, чем Сентябрь. Такие модели раньше называли «фартинг – пенни». Вздыбленные в небо сиденья были обтянуты потертым бархатом самых пестрых оттенков, покрышки пятнисты как гиены, спицы блестели на солнце, заливавшем луг.

– Держись за меня, Суббота! – закричала Сентябрь.

Мальчик обхватил руками ее талию, и она снова удивилась, насколько он тяжелый, хотя кажется маленьким. Снова раздался гудок, и, когда огромный, вздымающийся ввысь велосипед с ревом проносился мимо них, Сентябрь что было сил бросила в него Ложку – прицельно и метко. Она крепко вцепилась в конец пояса, который растянулся куда больше, чем можно было ожидать, так сильно он хотел угодить своей хозяйке. Ложка застряла в спицах большого колеса, и, увлекаемые его вращением, они взлетели в воздух. Суббота зажмурился, а Сентябрь нет. Она хохотала не переставая, пока в полете не настигла широкое, пестрое, черно-оранжевое сиденье. Она потянулась, чтобы схватиться за него, но пальцы попали ниже, в медные пружины под сиденьем. Колени бились о колеса и обдирались до крови, но она упорно карабкалась.

– Сентябрь, я не могу! – крикнул Суббота. Его синее лицо исказилось от страха и напряжения, он старался удержаться, но соскальзывал все ниже, пока не повис, цепляясь только за ее лодыжку. – Я падаю!

Сентябрь попыталась поднять ногу и втащить его наверх, но велосипед слишком сильно трясся и гудел, яростно стряхивая непрошеных пассажиров. Наконец она уцепилась локтем за сиденье, пахнувшее мускусом, и спустилась как можно ниже, чтобы поймать марида, но этого оказалось недостаточно. Он не мог больше держаться сам и был ужасно, невыносимо тяжелым. Сентябрь закричала от страха, когда велосипед встал на дыбы, с явным намерением расплющить ее о землю.

Суббота падал.

Он не издал ни звука. Он просто смотрел на Сентябрь, которая спешила забраться повыше, все дальше от него, и глаза его были полны вины и печали.

Сентябрь все звала его, а велосипеды дико гудели, будто радуясь своей победе – хоть одного ребенка удастся раздавить! Но тут их нагнал Аэл, громко топая и пинками убирая с дороги велосипеды помладше и послабее. Он поймал Субботу за волосы, прежде чем тот успел коснуться земли, подбросил его так легко, будто марид совсем ничего не весил, и в полете еще подтолкнул кончиком носа, чтобы Сентябрь смогла ухватить его за локоть и втащить на пятнистое сиденье.

Суббота вцепился в нее, мелко дрожа. Сентябрь не могла заставить себя отпустить длинный медный руль. Она стискивала пальцы все сильнее, пока почти не перестала их чувствовать, и все-таки она наклонила голову и потерлась щекой о лоб Субботы, как всегда делал Аэл, когда она чего-то боялась. Мальчик вроде бы немного успокоился. Шум тем временем не стихал, и пыль окутывала их со всех сторон. Аэл бежал рядом. Он ликовал, скакал и смеялся, когда маленькие велосипеды принимали его за вожака и пытались въехать на его плечи, чтобы прокатиться.

– Отличный улов, птичка моя! – раздался над топочущим стадом звучный голос. Сентябрь огляделась и увидела на соседнем велосипеде красивую женщину с темно-коричневой кожей и гривой растрепанных кудрей. На женщине были летчицкая кожаная куртка с меховым воротником, шлем с большими хлопающими отворотами и огромные мотоциклетные очки, защищающие от пыли, а в тяжелые ботинки с дюжинами пряжек были заправлены смешные бриджи, какие Сентябрь видела только в кино, – они оттопыривались по бокам, будто в карманы натолкали арбузов. За спиной у всадницы было нечто совершенно прекрасное: маленькая девочка, одетая точно так же, и переливчатые черные крылья, стянутые тонкой цепью.

Женщина лихо управляла велосипедом, то ныряя внутрь стада, то выныривая обратно, чтобы поравняться с ними.

– Кальпурния Фартинг! – попыталась она перекричать шум. – А это моя подопечная, Пенни!

Девочка радостно помахала. Она была намного младше Сентябрь, лет четырех-пяти, не больше. Иссиня-черные волосы торчали растрепанными косичками, на шее красовалось ожерелье из велосипедных цепей, которое оставляло на коже грязные следы. На ногах были туфли с ремешком, такие же, как прежние туфельки Сентябрь, но только золотые – пусть заляпанные грязью, но все же золотые.

– П-привет! – сказала Сентябрь, с трудом удерживаясь на сиденье.

– Ты привыкнешь! Еще чуть-чуть, и все станет как родное – и шум, и весь этот бедлам! Ты заарканила здоровущую корову, она здесь главная, без шуток! Я-то начинала с телочек.

– Новичкам везет…

– Это уж точно. Короче, прими мои поздравления, она красавица!

– Гм-м… понимаете ли, мисс Фартинг, в этих обстоятельствах трудно поддерживать беседу…

– Да ладно, привыкнешь! – Кальпурния Фартинг протянула руку, Пенни выплюнула в ее ладонь кусочек жвачки из смолы бука. Кальпурния наклонилась и закрепила жвачкой поломанную спицу. Ее велосипед заскрипел – возможно, от облегчения, а может, и от возмущения такой полевой хирургией. – Слушай, – закричала она, – они останавливаются ночью на водопой! Сильная жажда, знаешь ли. Пьют часами, пока не напьются!