Девушка из стриптиз-клуба - Джени Крауч

Она не виновата в том, что ей с самого раннего возраста пришлось бороться за выживание. Самое главное – она выжила. Но стыдится этого.

А он все только усложнил.

Он потянулся к ней, готовый разбудить ее, просить у нее прощения, но замер, заметив темные круги у нее под глазами. Ей нужно поспать. Она много дней подряд работала без отдыха и не высыпалась. Все, что ему нужно сказать, подождет до утра.

Ему хотелось поднять ее на руки и перенести в их общую постель. Хотелось обнимать ее всю ночь. Стать ближе к ней.

Придется подготовиться к тому, что она, возможно, больше не захочет близости с ним. Сейчас она спала мирно. В виде исключения можно забыть о себе, позаботиться о ней и оставить ее в покое.

Без толстого слоя косметики она выглядела такой юной, невинной и беззащитной, что на нее было больно смотреть.

Совсем скоро, завтра… нет, уже сегодня… ей придется вернуться в стриптиз-клуб. Но уж он постарается убедить ее в том, что она не одна.

Если у тебя интеллект выше среднего, ты обладаешь хотя бы тем преимуществом, что способен учиться на своих ошибках… причем очень быстро.

Андреа спала дольше, чем накануне, но все же не отдохнула как следует. Всю ночь ей снились страшные сны. Сначала те, которые ее уже давно не беспокоили: о дяде и жизни в Бакае. Потом сны, связанные с последними двумя ночами. В них к ней тянулись чужие жадные руки и страшный тип, которого она заметила за парковкой при вспышке молнии.

При одном воспоминании о нем у нее учащалось сердцебиение.

Она гнала мысли о нем из головы, и еще она гнала мысли о Брэндоне и о том, как он теперь к ней относится. Вот уже вторую ночь подряд он старался держаться от нее подальше. Она специально ушла спать в гостевую спальню, поняв, как ему неприятно находиться с ней рядом. И он ни разу не прикоснулся к ней с тех пор, как видел ее в клубе «Рай».

Она сбросила одеяло и встала. Оказалось, что она легла спать в спортивных шортах и футболке, не сняв даже бюстгальтера. Обычно она засыпала в одежде, когда нервничала или ей было не по себе. Такая привычка сохранилась у нее с тех времен, когда среди ночи приходилось убегать от дяди. Иногда она справлялась с собой, а вот вчера не сумела.

Подойдя к кухне, она остановилась на пороге. К ее удивлению, оказалось, что Брэндон уже проснулся и накрывает стол к завтраку.

– Привет! Кофе хочешь? – Его черные волосы были взъерошены; он стоял с голым торсом. Андреа с трудом удержалась от того, чтобы не облизнуться.

Как несправедливо – ее так тянет к нему, а он, очевидно, совсем утратил к ней интерес.

Она кивнула, и он с улыбкой протянул ей кружку. Их пальцы соприкоснулись.

– Спасибо, – ответила Андреа хриплым спросонок голосом. Она не знала, что еще ему сказать.

– Я приготовлю завтрак, хорошо? По-моему, вчера ты вообще ничего не ела, а работа у тебя тяжелая. – Он снова улыбнулся. – После еды сравним наши впечатления о вчерашнем – вдруг что-нибудь проявится?

Андреа не знала, что и думать. Сегодняшний Брэндон очень отличался от того холодного и молчаливого парня, каким он был последние полтора дня. Что с ним такое? Она тяжело вздохнула. Он просто держится как настоящий профессионал… Знает, что им нужно завершить операцию, пусть даже ее саму он находит отвратительной. Их личные отношения кончены, но он старается сделать положение не таким неловким. Что мешает ей поступить так же?

Не в первый раз ей приходилось восстанавливать себя по кусочкам. Конечно, верно говорят, что разбитую чашку не склеить, но все же кусочки какое-то время способны держаться. Она даст волю чувствам потом, после того, как они найдут убийцу.

Наблюдая за тем, как он готовит, Андреа вдруг подумала: может, Брэндон намекнет Стиву, что Андреа не годится для работы в «Омеге». Что он видел ее в действии и ее надолго не хватит.

Может быть, пришло время и ей коренным образом изменить жизнь?

Он поставил перед ней тарелку: яичница, бекон и тост.

– Ешь, – приказал он. – У нас впереди целый день. И ночь.

Только откусив первый кусочек, она поняла, до чего же проголодалась. Брэндон сел за стол напротив и тоже приступил к еде.

Он начал расспрашивать ее, когда ее тарелка почти опустела. Андреа радовалась, что успела позавтракать; еда вдруг потеряла всякий вкус. Про вчерашнюю ночь не хотелось даже вспоминать. Не хотелось смотреть ему в лицо, рассказывая, зная, что он о ней думает. Зная о его отвращении.

– Вчера мне тоже не удалось вычислить никого, кто вел бы себя странно, – заметил он, отпивая кофе. – Мне не кажется, что убийца заходил туда.

– Ты по-прежнему считаешь, что убийца следует за диджеем Шокером.

– Думаю, именно тогда он выбирает себе жертву. Вчера я составил его профиль. Если не считать жертвы номер два, официантки из забегаловки для дальнобойщиков, все убийства совершались в пределах от двадцати четырех до сорока восьми часов после того, как в тот или иной клуб приходил диджей Шокер со своей программой, – продолжал Брэндон. – По-моему, в ночь шоу убийца выбирает себе жертву. Скорее всего, его внимание привлекает девушка, которая наиболее вызывающе себя ведет. Позже он возвращается в клуб, уводит девушку и убивает ее. Но, возможно, он заходил в клубы и раньше, ведь шоу Шокера хорошо разрекламированы. Он высматривал потенциальных жертв.

– Ладно, пока все логично.

– Рассказывай, что тебе удалось заметить. Видела ты человека, которому было, например, не по себе от происходящего?

Она отпила еще глоток, словно набираясь сил, встречаться глазами с Брэндоном было невыносимо.

– Сначала было довольно трудно. Приходилось… многое просеивать. В первую ночь я сначала просто… растерялась и старалась выжить. Я даже не была уверена, что доработаю до конца смены.

– А что потом? – хрипло спросил Брэндон. Он буквально излучал страдание. И все же она не могла себя заставить посмотреть ему в лицо.

– Не знаю. Мне все время приходилось себя уговаривать потерпеть. Я внушала себе, что должна довести дело до конца. Если я не справлюсь, погибнет еще какая-нибудь девушка.

– Ты вела себя как настоящий профессионал.

Он имеет в виду ее бывшую профессию стриптизерши?

Он этого не сказал, и ей пришлось признать, что она не поняла, думает ли он так на самом деле. Главное, что так думала она сама.

По-прежнему не поднимая головы, Андреа с трудом продолжала:

– Как и следовало ожидать, самой сильной эмоцией в клубе была похоть. На почетном втором месте – пьяная эйфория. Я всегда мысленно располагаю эмоции в соответствии с цветовой гаммой. Те, что я назвала, я отношу к красному цвету. Через какое-то время я перестала обращать на них внимание. Потом я заметила чувство вины – по-моему, вчера там было много женатых мужчин. Вина у меня зеленого цвета; я присматривалась к тем, от кого она исходила. Гнев и отвращение, ключевые эмоции, которые может испытывать убийца, я мысленно раскрашиваю в синий цвет.