Граница вечности - Кен Фоллетт

Когда пришли зимние морозы, изучая последнюю пачку документов, Камерон обнаружил тщательно разработанный, детальный план действий польского правительства. Намечалось объявить военное положение, отменить все свободы и соглашения с «Солидарностью».

Это был план на случай возникновения непредвиденной ситуации. Но Камерон с удивлением узнал, что Ярузельский наметил его еще в первую неделю после вступления в должность. Ясно, что он задумал его с самого начала.

И Брежнев упорно оказывал давление на него, чтобы он осуществил этот план.

Ярузельский сопротивлялся до начала этого года. К тому времени «Солидарность» окрепла настолько, что стала способна на ответные действия: рабочие повсюду в стране завладевали заводами, шла активная подготовка к всеобщей забастовке.

В то же время росло влияние «Солидарности», а коммунисты сдавали позиции. Но сейчас рабочие потеряли бдительность.

Они кроме того голодали и мерзли. Дефицитным было все, галопировала инфляция, распределение продовольствия саботировалось коммунистической бюрократией, которая хотела возвращения старых порядков. Ярузельский рассчитывал, что терпение народа лопнет и он сочтет за благо возврат к авторитарному правлению.

Ярузельский хотел, чтобы произошло советское вторжение. Он направил послание в Кремль, в котором прямо спрашивал: «Можем ли мы рассчитывать на военное содействие из Москвы?»

Ему так же прямо ответили: «Войска вводиться не будут».

Для Польши это хорошая новость, рассуждал Камерон. Советы могут запугивать и угрожать, но они не желают принимать крайние меры. Что бы ни произошло, это будет сделано по воле польского народа.

Однако Ярузельский мог прибегнуть к решительным действиям без поддержки советских танков. Его план был целиком на фотопленке Стаса. Сам он опасался, что план может быть приведен в действие, поэтому он сопроводил переданные материалы сделанной собственноручно запиской. Для Камерона было достаточно необычно придать ей серьезное значение. Стас написал: «Рейган может предотвратить подобное развитие событий, если он пригрозит прекратить финансовую помощь»,

Камерон подумал, что это расчетливый ход. Займы от западных правительств и банков удерживали Польшу на плаву. Хуже демократии могло быть одно: экономический крах.

Камерон голосовал за Рейгана, потому что он обещал проводить более агрессивную внешнюю политику. Сейчас появилась такая возможность. Если Рейган будет действовать быстро, он сможет удержать Польшу от гигантского шага назад.

* * *

Джордж и Верина имели хороший загородный дом в округе Принс Джорджес, штат Мериленд, за городской чертой Вашингтона, в пригороде, который он представлял как конгрессмен. Теперь он должен был ходить в церковь каждую неделю, иначе говоря, каждое воскресенье, и молиться вместе со своими избирателями.

Его положение обязывало нести не одно подобное бремя, но большую часть времени он был по горло занят. Джимми Картер ушел, и Белый дом занимал Рональд Рейган. Джордж получил возможность защищать самых бедных людей в Америке, многие из которых были чернокожими.

Раз в один-два месяца Мария Саммерс приезжала навестить своего крестного сына Джека, которому было полтора года и который подавал признаки энергичного характера своей бабушки Джеки. Мария обычно дарила ему книжку. После позднего завтрака Джордж обычно мыл посуду, а Мария вытирала ее, и они говорили о разведке и внешней политике.

Мария продолжала работать в государственном департаменте, и ее нынешним начальником был госсекретарь Александр Хейг. Джордж спросил, устраивает ли их информация, получаемая ими из Польши.

— Да, вполне, — ответила она. — Не знаю, что ты сделал, но ЦРУ намного улучшило свою работу.

Джордж передал ей тарелку, чтобы она ее вытерла.

— Так что же происходит в Варшаве?

— Советы не будут вводить войска. Мы знаем это наверняка. Польские коммунисты просили их об этом, и они наотрез отказались. Но Брежнев настаивает, чтобы Ярузельский объявил военное положение и запретил «Солидарность».

— Это было бы позором.

— В госдепартаменте так и думают.

Джордж задумался.

— Как мне показалось, ты что-то недоговариваешь…

— Ты слишком хорошо меня знаешь, — улыбнулась она. — У нас есть возможность сорвать план с объявлением военного положения. Президенту Рейгану достаточно сказать, что экономическая помощь будет зависеть от соблюдения прав человека.

— Почему же он этого не делает?

— Он и Хейг считают, что поляки сами не объявят военное положение.

— Как знать? Вообще-то не мешало бы сделать такое предупреждение.

— Я тоже так думаю.

— Ну, так почему же они этого не делают?

— Они не хотят, чтобы другая сторона поняла, насколько хорошо действует наша разведка.

— Нет смысла в разведке, если не пользоваться ею.

— Может быть, они придут к этому, — сказала Мария. — Но пока они колеблются.

* * *

За две недели до Рождества в Варшаве шел снег. Таня провела субботний вечер одна. Стас никогда не объяснял, почему он не может прийти к ней. Она никогда не бывала в его квартире, хотя она знала, где он живет. Поскольку она представила его Камерону Дьюару, Стас не говорил ни о чем, что имело бы отношение к армии. Таня объясняла это тем, что он выдает секреты американцам. Он уподоблялся заключенному, который весь день хорошо ведет себя, а ночью роет подземный ход для побега.

Но это была уже вторая суббота, которую Таня проводила без него. В чем причина, она не знала. Она что — надоела ему? Иногда женщины надоедают мужчинам. Единственным мужчиной, который оставался постоянной частью ее жизни, был Василий, и она никогда не спала с ним.

Она почувствовала, что скучает по нему. Она никогда не позволяла себе влюбиться в него, потому что он не пропускал ни одну женщину, но ее тянуло к нему. Что ей нравилось в мужчинах, как она начала понимать, так это смелость. В ее жизни были три самых важных мужчины: Паз Олива, Стас Павляк и Василий. Так уж получилось, что они были чертовски хороши собой. Но они также были смелыми. Паз противостоял мощи США, Стас выдавал секреты Советской армии, а Василий бросил вызов власти Кремля. Из этих троих Василий больше всего будоражил ее воображение, потому что он написал потрясающие произведения о Советском Союзе, когда он голодал и мерз в Сибири. Как он сейчас, думала она, что пишет? Вернулся ли он к своей прежней жизни Казановы или остепенился?

Она легла в кровать и стала читать «Доктора Живаго» на немецком — роман все еще не издавался на русском, — пока ее не начало клонить ко сну, и она выключила свет.

Ее разбудил стук. Она села и зажгла ночник. Времени было половина второго ночи. Кто-то колотил в дверь, но не в ее дверь.

Она встала и выглянула в окно. Машины, припаркованные по обеим сторонам улицы, накрыл свежевыпавший снег. Посередине улицы кое-как стояли две полицейские машины и БТР-60, как их ставят силовики, которые могут делать все, что захотят.