Алая аура протопарторга. Абсолютно правдивые истории о кудесниках, магах и нечисти самой разнообразной - Евгений Юрьевич Лукин

не удосужился, – подтявкнул пингвиноподобный. – Видите ли, некогда ему…

Справа послышался шорох. Славик повернул голову и увидел ещё одного соглядатая, залёгшего за соседним блоком. Зеленоватый плащ эльфийского образца сливался с травой. Кто-нибудь наверняка из отосланного на фиг караула. Любопытно ведь… Видя, что его заметили, подслушивающий приложил палец к губам. Славик кивнул.

– А мне это, честно сказать, не нравится, – прозвучало на бугре.

– Что именно?

– Что его здесь нет.

– Петра Маркеловича?

– Подозрительно как-то… Откровенно провалил игру, а сам даже носа не показывает…

– Может, потому и не показывает?

– Ну не самоубийца же он! – вспылил гроссмейстер. – А раз не самоубийца…

Четверо на бугре тревожно задумались.

– М-да… – вымолвил наконец замминистра. – Как бы оно там ни было… Отчёты готовы?

– В целом готовы.

– Тогда не будем даже ждать конца игры. По машинам – и в министерство. Застанем нашего кудесника врасплох…

Славик сообразил, что секретное совещание вот-вот завершится, и стал отползать.

* * *

Он вбежал в гостиницу, буквально отшвырнув дежурного – громоздкого детину в кольчуге и шлеме.

– Савелий Павлович! – крикнул Славик. – Савелий Павлович!..

Низкое, длинное, белённое изнутри строение – пусто. Из-под койки в проход выглядывает бочком знакомый туесок. На нетвёрдых ногах Славик приблизился, взглянул. Берестяное изделие было на треть заполнено собранными сегодня утром грибами. А других Савушкиных вещей не видать. Ни рюкзака, ни пластиковых пакетов с мелким походным барахлом…

В тревожном озарении Славик рывком приподнял подушку на своей кровати. «Губернских очерков» с обложкой от «Гарри Поттера» там также не обнаружилось.

– Где?..

Он повернулся к дежурному – и узнал в нём того самого стражника, с которым они охраняли мост от возможного поползновения недоперепивших цивилов.

– А ведь говорил я тебе… – с ленивой укоризной произнёс детина, подходя поближе. – Слежка за ним идёт, не подсовывайся…

– Где он?

– Взяли, – безразлично сообщил доспешник – и почему-то у Славика мурашки побежали по спине. Что-то первобытное, древнее послышалось ему в этом слове. – И жену взяли. В город повезли разбираться.

– А?..

Не в силах задать вопрос, Славик потряс подушкой над изголовьем своей кровати.

– И книжицу твою прихватили. Так что скоро, глядишь, и до тебя доберутся…

Мистически страшен русский язык неопределённо-личными предложениями. Доберутся. А кто именно доберётся – не знаешь. Ужас, которому нет названия; угроза, у которой вместо лица размытое пятно; вина, разложенная поровну на всех…

– Кто доберётся?..

Стражник пожал плечищами. Митриловая кольчуга была ему явно тесновата.

– А ты?.. – медленно выговорил Славик, делая шаг вперёд. – Ты тут при чём?

– Я?.. Ни при чём…

– Да? – Так прищуриваются перед тем, как нажать на спусковой рычаг арбалета. – На мосту ты оказался случайно… здесь – случайно…

– Э! Э!..

Стражник попятился и предостерегающе возложил длань на рукоять.

Конечно, он был пошире и потяжелее, да и приёмы, наверное, знал, но, когда на тебя бросится по-настоящему невменяемый человек, никакие приёмы не помогут. Кроме того, у Славика в руке была подушка – грозное оружие, против которого, как известно со времён Вальтера Скотта, не то что тупой – отточенный меч бессилен. Во всяком случае, Ричард Львиное Сердце разрубить её не сумел.

Видя такое дело, подлый ставленник реала прянул к дверям и выскочил на крепостной двор – пока не придушили.

Подушкой? Запросто!

* * *

Принести себя в жертву может любая женщина, но русская женщина не принести себя в жертву просто не может. Вчера, например, она была готова, глупея от восторга, отдать жизнь за царя-батюшку, сегодня – за мужа-декабриста, который, кстати, батюшку-то этого, в случае успешного выступления, предполагал шлёпнуть собственноручно, а завтра… А чёрт её знает, что завтра! Смотря, за кого замуж выйдет.

Правда, с нынешними мужьями – морока, бабоньки, морока. Особенно ежели угораздило жить в эпоху перемен. Вчера ещё Боренька твой был пролетарий от сохи – и вдруг, выясняется, дворянин. Вчера ещё дедушка его отважно воевал за рабочее дело, а теперь, глядишь, погиб в большевистских застенках, как и подобает деникинскому офицеру. Ну вот как прикажете жертвовать жизнью за такого супруга, если у него квента, что ни день, начисто переписывается!

А с другой стороны, подумаешь – квента! Был бы супруг, а квента приложится…

Во Дворец (так теперь именовалось здание министерства) Клару Карловну не пустили. Напрасно цеплялась она за рукав драгоценного своего Савушки – оторвали, чуть ли не отшвырнули. Кончилась игра, господа!

Осунувшаяся, с лихорадочным блеском в глазах (и от этого, как ни странно, помолодевшая ещё сильнее), она отступила и беспомощно огляделась. Площадь была пуста. Куда бежать? Кому жаловаться? Петру Маркеловичу? Через парадный подъезд не пробьёшься. Есть ещё, правда, служебный вход… Наврать, что замминистра назначил ей встречу устно, а охрану предупредить забыл… Не верите? Ну позвоните ему по внутреннему телефону, скажите: Клара Карловна на проходной пропуска дожидается… Да! Клара Карловна! В девичестве – Цеткина, завуч…

И несчастная женщина побежала к служебному входу, что располагался с тыла министерского здания.

– Петра Маркеловича вам? – несколько даже охально переспросили её там. – Не-ет, Петра Маркеловича вы сегодня не дождётесь. Да и завтра тоже…

– Что с ним? – спросила она, холодея.

– Пригласили, – многозначительно ответили ей.

– Куда?

– На ковёр. А может, и сразу под ковёр. У нас это запросто…

Не чуя под собой ног, Клара Карловна покинула стеклянную коробку проходной. Потом вдруг обнаружила, что снова стоит перед колоннадой парадного входа. Как она там очутилась, выпало из памяти напрочь.

Стало быть, съели замминистра… Или доедают ещё… И замминистра, и всю его команду… Клара Карловна опустилась прямо на ступеньку и вновь выпала из бытия. Сколько она так просидела, сказать трудно. Из столбняка её вывел низкий надрывный сигнал.

Вскинула голову и увидела, что по узкой улочке напротив, едва не раздвигая её бортами, прёт по-кабаньи колонна грузовиков армейского образца. Выбрались на оперативный простор, затормозили. Секунда-другая – и на глазах оторопевшей Клары Карловны из машин хлынули на мостовую остервенелые доспешники: эльфы, орки, нуменорцы, – оглашая площадь гневным гомоном, лязгом железа и лаем команд. Говорят, по сей день ни одна армия мира не побила рекорд римских легионеров в смысле быстроты построения. Так вот прибывшие вполне бы могли претендовать на почётное второе место. Оно и понятно: олдовые. Цивилы остались на полигоне.

Высоченный эльфийский воин бегом устремился к ступеням. Это был Славик.

– Клара Карловна! Где он? Куда его?

* * *

Кабинет, в котором допрашивали Савелия Павловича, был не велик и не мал. Задёрнутые шторы, над столом гравюра, изображающая око Саурона, в углу медицинский столик-каталка, накрытый салфеткой, – и поди ещё пойми, что там под ней: выпивка-закуска или