Прах и пепел - Татьяна Николаевна Зубачева

знал, что я безрукий… Кто ты после этого?

– Так поганцы, спальники эти чёртовы, так и снуют, так и кишат, – невольно стал оправдываться Гэб.

– С каких это пор ты спальников стал бояться? – насмешливо спросил Чак. – Помню, тогда ты с ними лихо расправлялся. А, ну да, те ж перегоревшие были, да ещё в наручниках, тогда, конечно, ты храбрый был.

– Тебя заткнуть? – угрожающе спросил Гэб. – Чего они тут с тобой делали? В тюрьме ты так не орал. Тебя что, этот метис трахнул?

Чак и раньше был лучшим по реакции в их десятке. Гэб стоял далеко, и удар – Чак бил ногами ему в голову – пришёлся вскользь, но достал.

Упали оба, но Гэб вскочил на ноги первым, замахнулся… и тут же полетел в дальний угол от удара Эда.

– Вот сволочь какая, – покачивая головой, Эд помог Чаку встать. – Ты как, парень, хребтину не зашиб?

Чак буркнул что-то неразборчивое и лёг обратно. Эд подобрал свалившееся одеяло, встряхнул его и накрыл Чака. Лёжа в углу на полу, Гэб настороженно следил за ними, готовясь к ответному удару. Но Эд, повернувшись к нему, насмешливо сказал:

– Давай, вставай. Не симулируй.

Гэб встал. Эд жестом показал ему на дверь.

– Пошёл!

– Ты не очень-то… – Гэб вдоль стены, следя за дистанцией, пошёл к двери.

– Не очень, не очень, – кивнул Эд.

– Что здесь происходит? – Жариков стремительно вошёл в палату.

Гэб замер, ожидая неизбежного: не будет спальник его покрывать, это и дураку-работяге ясно.

– Коллеги профессионально поговорили, – улыбаясь, объяснил Эд. – Но всё кончилось хорошо.

– Я его первым ударил, – глухо сказал Чак.

Гэб досадливо мотнул головой.

– Я довёл.

Ну вот, всё сказано, теперь беляк начнёт раздавать. Кому чего захочет. Ручищи у него… дай бог, болеть долго будет. Лишь бы не ток – незаметно вздохнул Гэб – от тока потом долго нутро дёргается.

Жариков засунул руки в карманы халата.

– Вы что, даже друг с другом только кулаками разговариваете? – устало спросил он.

– Так для другого разговора мозги нужны, – ответил за них Эд, поднимая опрокинутый в драке стул и ставя его на место.

Чак и Гэб молчали, а Эд продолжал:

– Не умеют они по-другому, доктор. И сами другого не понимают. Вот почему он, – Эд кивком указал на стоящего у стены Гэба, – вас не понимает? А потому, что вы не бьёте его. Побили бы, так он бы вас сразу за хозяина признал и доволен бы был… до не знаю чего. Раб – так он раб и есть. Свобода человеку нужна.

– Заткнись, – не выдержал Гэб. – Сэр, прикажите ему заткнуться. Он такой же раб…

– Был я рабом, – перебил его Эд. – А теперь я человек, понял? А не понял, так и чёрт с тобой. Гоните его отсюда, доктор Иван. Здоровый бугай койку занимает. Пусть катится к своему Старому Хозяину.

Жариков не успел ничего сказать: так стремительно Гэб кинулся на Эда.

Забился, пытаясь встать, Чак, но схватка уже закончилась. Эд скрутил своего противника так, что Гэб не мог шевельнуться. Из-за спины Жарикова вдруг вывернулся Майкл и подошёл к ним.

– Подержи его, сейчас успокою.

Гэб дёрнулся, но пальцы Майкла уже нажали нужные точки в основании шеи. Гэб закатил глаза и обмяк.

– Давай, помогу уложить, – Майкл белозубо улыбнулся Жарикову. – Это на полчаса всего, доктор Иван, не больше.

Чак и Жариков молча смотрели, как Эд и Майкл вынесли из палаты тряпочно болтающееся тело.

– Сэр, – выдохнул Чак, – не отдавайте его Старому Хозяину, лучше уж, – Жариков ждал уже знакомых слов: «убейте сами», но вместо этого необычное: – здесь оставьте, им на потеху. Мне конец, я понимаю, но он-то…

– Успокойся, Чак, – Жариков мягким осторожным движением коснулся его плеча. – Ты же знаешь, что никакой… потехи не будет.

Чак молча несогласно отвернулся, прикрыл глаза.

– Спи, Чак, – Жариков чуть-чуть поправил ему подушку и вышел.

Как там Гэб? Никогда не думал, что парни такое умеют. Слышал о таком, но вот так увидеть… Об ударах в основании шеи хорошо известно, как и о последствиях, но вот по точкам… Век живи, век учись – да. И ещё. Фраза Эда. «Коллеги профессионально поговорили». Совсем неожиданная лексика, она-то откуда? Ведь явно привычные слова, и смысл, и контекст… Но это успеется. Сейчас главное – Гэб.

Гэб лежал на кровати, закрыв глаза, и хрипло, но ровно дышал. Рядом сидел Эд, обмахивая его лицо специальной картонкой. На стук двери Эд обернулся и встретил Жарикова улыбкой.

– Всё в порядке, доктор Иван.

– Ты называешь это порядком? – Жариков подошёл и взял левую руку Гэба, нащупал пульс.

Пульс редкий, но наполненный, пальцы тёплые. Жариков опустил чёрную кисть на одеяло.

– Сейчас отдышится, – успокаивающе сказал Эд.

– Я не знал, что вы это умеете, – Жариков старался говорить спокойно.

– Да нет, доктор, не умеем. Я сам не думал, что Майкл это знает. Ну про точки-то мы все знаем, но, чтобы по времени было… Там же чуть пережмёшь, и всё. Кранты.

Гэб осторожно приподнял веки и тут же опустил их. Но Эд заметил и уже насмешливо продолжил:

– Это вот его расспрашивать надо. Их этому специально учили.

Гэб судорожно дёрнул кадыком, будто сглотнул, но глаз не открыл. Эд отложил картонку и взял с тумбочки марлевую салфетку, вытер Гэбу лицо. Тот невольно дёрнулся, вскинул руку. Эд вложил в неё салфетку и, широко улыбнувшись, встал.

– Вот и отдышался.

Гэб из-под прижмуренных век покосился на доктора и промолчал, вытирая лицо. Эд деловито оглядел палату.

– Я за полдником пойду, доктор, – сказал он, перемешивая русские и английские слова. – Ему занесу и Чака накормлю.

Жариков кивнул.

– Хорошо.

Эд еле заметно подмигнул и вышел. Гэб, настороженно следивший за ними, когда за Эдом закрылась дверь, осторожно сел.

– Прошу прощения, сэр, я не хотел.

– Чего? – Жариков сел на стул так быстро, что Гэб не успел отпрянуть, и теперь они сидели лицом к лицу, как… как равные?!

Гэб тряхнул головой, отгоняя невозможное, невероятное.

– Сэр, он так кричал, а потом затих… я… я и пошёл… посмотреть, – Гэб не мог отвести взгляда от коричневых с жёлтыми крапинками глаз доктора, и слова будто сами выскакивали. – Я не хотел ни добивать, ни задирать его, сэр, я… это как-то само получилось.

– Вы дружили… раньше?

– Нет, сэр. Мы просто были вместе. Когда надо, работали вместе, если что, – Гэб вздохнул, – прикрывали друг друга. Ну, и если приходилось, если приказывали, то своих мы убивали сразу, без мучений. А дружить… Нет, сэр, дружба рабам не положена. За неё убивали сразу.

– Не