Энигма. Беседы с героями современного музыкального мира - Ирина Никитина

Ирина: Конечно, на вас полная ответственность и за музыкантов, и за публику, и за вашу интерпретацию. Но вернемся в 1979 год. Редчайший случай – советского дирижёра приглашают возглавить оркестр за границей, в Осло. Оркестр не самый яркий, не самый известный, но вы соглашаетесь. Я понимаю, через какие трудности проходите, но, тем не менее, все случается, и из этого оркестра вы создаете замечательный коллектив первого класса. С этим имиджем он до сих пор живет. Вы были там главным дирижером больше 20 лет. По сути, ваш музыкальный взлет связан с этим оркестром?

Марис: Да. Это как первая любовь, она никогда не забывается. Я приехал очень молодым, музыканты были тоже почти все молодые. Совпал и наш темперамент, и понимание нашей задачи стать очень хорошим оркестром. Не просто оркестром в Норвегии, а приобрести мировую известность. Оркестр поверил в меня, в этом отношении было легко. Мы начали писать симфонии Чайковского, и они получили колоссальные отзывы. Нас сравнивали с Берлинской филармонией, с Караяном. Очень было неудобно – перехваливают. И когда записали шестую симфонию, мне что-то не понравилось, я сказал оркестру – вы знаете, мне не нравится. И представляете, они говорят: Марис, давай перепишем. Сразу, просто, без всякой оплаты. Понимаете, это о чем-то говорит.

Ирина: Большого стоит.

Марис: Да, это говорит об энтузиазме и особом подходе к работе. И поэтому я там чувствовал себя очень удобно. Мы вместе составили большой репертуар. Если ты хочешь быть на высоте и во всем мире выступать, а я понимал, что я буду выступать не только в России, нужно иметь широкий репертуар. Обязательно что-то из западной музыки. Потому что наша русская музыка замечательна и очень любима, но если концентрироваться на русском репертуаре, это ограничивает музыканта. Конечно, нельзя все дирижировать на одном уровне. Это ясно. Бывает музыка, которая больше подходит тебе, но важно самый основной репертуар исполнять не ниже какого-то уровня.

Даже у великого Караяна были произведения, которые ему не так удавались. Но всё равно всё было на большой высоте. Для этого надо очень много просто дирижировать, и я продирижировал в Осло весь самый базовый репертуар. После этого, когда я стал главным дирижером в Питсбурге – это был мой второй оркестр, я сделал то же самое второй раз.

Ирина: А представляете, как это важно было для музыкантов оркестра!

Марис: Да, для музыкантов оркестра тоже. Гайдн, Моцарт, Бетховен – это основное. Настоящего музыканта можно определить по тому, как он споет песню Шуберта или сыграет медленную часть сонаты Моцарта или Бетховена, как он заполнит глубину медленных частей. Это показывает мастерство музыканта. Быстрая музыка за себя сама часто говорит.

Ирина: Марис, у вас по-настоящему командные отношения с оркестром?

Марис: В общем, да. Я вообще придерживаюсь – по-русски это не очень звучит, а по-английски называется – team work, то есть, когда вы работаете вместе со всеми. Это включает в себя и менеджеров. Очень важно не думать, что ты знаешь лучше всех. Вообще сегодня быть диктатором невозможно и опасно. Я разговаривал с итальянскими музыкантами, и они говорят, что сегодня Тосканини не мог бы ни одного слова сказать, а мы знаем, как он кричал и унижал людей. У Караяна начались сложности из-за того, что он не захотел пригласить женщину кларнетистку в оркестр. На сегодняшний день все немножко поменялось, и вес, и влияние.

Ирина: А это везде?

Марис: Нет, в России нет. Но я думаю, что даже в России не надо быть диктатором. Надо быть строгим, требовательным, и, к сожалению, я должен сказать правду, здесь люди должны бояться руководителя.

Ирина: Русская ментальность?

Марис: Честно говоря, я не понимаю. Это было и раньше и остается сейчас. Если не требуют и не следят, то можно быть ленивым. Может быть, это идет от того, что в старые времена люди добивались успехов или нет – свою зарплату они получали. Ну, может, медаль дадут, на доску почета повесят. Так что можно и не особенно стараться, все равно у тебя будет все в порядке. Я не говорю, что на сто процентов так было, но мне кажется, это имеет громадное значение…

Ирина: А любовь к делу, уважение? В музыке-то это самое тонкое.

Марис: А вы знаете, я вам скажу ещё одну вещь, которая, может, покажется совершенно неожиданной. Наверное, люди думают, что музыкант, и вообще любой человек, который занимается искусством, безумно любит свою профессию. Полагаю, что для большинства это так. Но знаю, что есть очень много случаев, когда это просто профессия. Я должен идти на работу, я зарабатываю деньги, я не горю. Это губительно, но, к сожалению, это бывает. Ты поступил в консерваторию, одну из лучших, ты хочешь быть музыкантом – и при этом лень, безразличие. Но, с другой стороны, как в нашей стране много талантливейших людей молодых. То есть я просто привел две крайние ситуации.

Ирина: Они наглядны.

Марис: Будучи на Западе главным дирижером, я выступаю за то, чтобы люди поняли, какое значение имеет в жизни человека искусство, особенно музыка. Мы очень многого достигли и думаем о техническом развитии, что замечательно, но мне так бы хотелось, чтобы мир проанализировал, где же мы находимся с точки зрения морали, нравственности, нравственности, но, при всех наших достижениях, что творится в мире! Я поэтому все время говорю: старайтесь привить детям интерес и любовь к музыке. Не обязательно они должны быть музыкантами, но покажите им, что такое в мире существует.

Ирина: Мы до конца не осознаем, какой силой воздействия обладает музыка на интеллект, на эмоциональное развитие, на духовность. Музыка – невероятная сила. Можно музыкой и манипулировать – и в плохую сторону, и в хорошую.

Марис: Да, но, с другой стороны, вы посмотрите, как люди посещают концерты и спектакли. Мы говорим о бескультурье, а такое количество концертов, а сколько театров, если подумать!

Ирина: И все полные!

Марис: Значит, это вопрос баланса. Как сделать, чтобы положительный баланс превалировал над отрицательным. Я всюду, где был главным дирижером, боролся и за лучшие залы и за поддержку оркестра. Нельзя сказать, что на Западе рай, все всех поддерживают. Ничего подобного. Это очень маленький круг общества. Мы варимся, для нас это интересно, а другие думают, что это неважно. Я разговаривал со многими политиками, старался их убедить, что даже если он, политик, сам не имеет интереса к искусству – критиковать за это нельзя – он должен понимать, насколько это важно для нашего общества, для каждого человека.

Ирина: Марис, а для вас слава, признание, успех – это больше награда или испытание?

Марис: Испытание. Очень сложно, когда тебя поддерживают, ты знаменитый, кто-то любит тебя. К примеру, я недавно дирижировал концерт в Мюнхене, и какая-то любительница прилетела из Мексики! Можете представить! Прилетела просто послушать концерт. Это очень приятно, но это громадный груз ответственности. Я лично так воспринимаю: чем больше хвалят, тем больше начинаю волноваться – боже мой, от меня ждут ещё больше, а могу ли я ещё? Это у меня с детства.