Интервью с холостяком - Джудит Спенсер

Сердце глухо забилось в его груди. Накатил жар. Рейнер вновь поднял взгляд — молодая женщина слизывала с пальцев шоколадный крем. Он с трудом подавил стон: при виде этого розового язычка и святой бы не устоял. Рейнер сглотнул, снова отвернулся, сделал вид, что поправляет часы.

Не будь идиотом. Выбрось эту женщину из головы — она тебе ни к чему. Закрутить интрижку с прожженной газетчицей — это почти наверняка отдать маленьких Денни с Долли на растерзание жадной до сенсаций прессе, строго сказал он себе.

Когда Рейнер вновь поднял глаза, молодая женщина, по счастью, закончила облизывать пальцы. Она вытерла руки салфеткой и включила диктофон.

— Сначала я задам вам несколько традиционных вопросов: сколько вам лет? чем вы любите заниматься? Ну и все в таком духе. А потом вы сами о себе расскажете, идет?

Тиндалл сдержанно кивнул. Ноэль сдвинулась на самый край дивана, и расстояние, разделяющее их, сократилось до какого-нибудь фута. Тонкий аромат ее духов — жасмин и роза — разливался в воздухе, и Рейнер с трудом справился с желанием вдохнуть поглубже этот чудесный, женственный запах. Последний раз он нюхал нечто подобное в своем саду среди цветочных клумб, когда белый шиповник стоял в цвету.

— Сколько вам лет? — осведомилась она.

— Тридцать два. — Рейнер старался отвечать спокойно, как если бы звук ее голоса не сводил его с ума подобно аромату духов.

— И вы прожили в Аделаиде всю свою жизнь?

— Да.

— Ита-а-ак… а какие у вас интересы? — Ноэль провела языком по губам, слизывая крем. И Рейнер ощутил, как в крови разливается жаркая волна.

— Что? Интересы?

Молодая женщина взяла чашку с капучино.

— Ну, хобби… Что вы любите, чего не любите, чем увлекаетесь…

Усилием воли Рейнер отвел взгляд от ее губ. Лучше не думать о том, как ему хочется самому слизнуть это кремовое пятнышко…

— Ну, я люблю коньки и еще огородничать…

Ноэль, едва не поперхнувшись, отняла чашку от губ.

— Вы любите… огородничать?

— Ну да. — Рейнер изогнул бровь. — У меня на столе все лето овощи со своего огорода не переводятся.

— Да полно сочинять! — Ноэль отставила чашку. — Вы сами выращиваете овощи к столу?

Тиндалл холодно поглядел на нее. Странное влечение разом уступило место раздражению и настороженности.

— Да, представьте себе, выращиваю, мисс Лайсетт. А еще я люблю готовить. Вы удивлены?

— Если честно, то да, — призналась журналистка, заправляя за ухо непослушный локон. — Большинство мужчин вашего типа не стали бы пачкать руки, вкалывая в саду или в кухне. Я ожидала, что вас скорее занимают спортивные автомобили, веселые вечеринки и доступные красавицы в неглиже. Ну, вы меня понимаете…

Рейнер стиснул зубы. Доступные красавицы в неглиже! Черт подери, именно так его все и воспринимают: богатый бездельник, живет без забот, гоняет себе на дорогом автомобиле, гудками распугивая пешеходов, и ухлестывает за каждой юбкой. Да, безусловно, есть у него и машина, и всякие другие классные штучки, но не он ли вкалывал сутками, чтобы превратить кинотеатры “Тиндалл-ретро” в то, чем они в итоге стали, и обеспечить себе уровень жизни, связанный с образом преуспевающего молодого бизнесмена. Да, конечно, в женщинах у него тоже недостатка не было — во времена буйной молодости, но теперь, когда в жизнь его вошли Денни и Долли, ему не до пустяков…

— Значит, на большинство мужчин я не похож, — процедил Рейнер, с трудом сдерживаясь.

Ноэль скользнула по нему долгим оценивающим взглядом, на долю секунды задержав его на золотых наручных часах, и многозначительно улыбнулась.

— Ну, не всякому повезло жить на проценты с капитала.

Тиндалл сжал кулаки. Да, предчувствия его не обманули. Прав он был, полагая, что с прессой лучше не связываться. Журналисты всю жизнь не дают ему прохода, вечно разнюхивают и выведывают, пытаются раскопать какие-нибудь пикантные подробности о его знаменитом семействе. С год назад одной настырной девице пришлось пригрозить подать на нее в суд за клевету. Тогда погибла Октавия, его сводная сестра.

Представители желтой прессы из кожи вон лезли, стараясь выяснить обстоятельства смерти дочери знаменитой фотомодели Джорджианы Кэссиди. Орда репортеров дневала и ночевала на подступах к его дому после того трагического происшествия с мотоциклом Октавии. А уж когда он удочерил семимесячных близняшек Октавии, Денни и Долли, журналисты и вовсе как с цепи сорвались. Все бульварные газетенки пытались перещеголять друг друга, помещая на первой странице фотографию Октавии крупным планом — чем пикантнее, тем лучше. То-то разозлилась бы она, доживи до этого дня!

Сердце вновь болезненно сжалось — нахлынуло знакомое чувство вины. Он так и не смог спасти сестру, как ни старался! Рейнеру отчаянно захотелось оборвать интервью, встать и уйти. Да, конечно, он поведет себя неадекватно… но газетчица сама виновата; нечего лезть в чужую жизнь. Да, мисс Лайсетт хороша как картинка, но за прелестной внешностью, конечно же, скрывается своекорыстная, жадная до сенсаций репортерша, и только. Он встал, глядя на журналистку сверху вниз.

— Проценты с капитала? Откуда, черт возьми, вы знаете, на что я живу?

Ноэль смущенно заморгала, нервно поправила очки. Реакция собеседника явно застала ее врасплох. По счастью, сам-то он подготовился к возможным подвохам и ловушкам.

— Интервью закончено, дорогуша, — сухо объявил Рейнер. Он нагнулся, уперся ладонями в стол, и аромат ее духов вновь защекотал ему ноздри, но гнев оказался надежной защитой. — К вашему сведению, я всю свою жизнь вкалывал как проклятый, чтобы добиться того, что у меня сегодня есть, и я не потерплю, чтобы вы презрительно отзывались о моем образе жизни да задирали нос. — Он выпрямился и вновь смерил ее суровым взглядом. — Найдите себе другой объект для оскорблений. — И повернулся, собираясь уйти.

— Мистер Тиндалл!..

Что-то в ее мелодичном голосе удержало его на месте. Но кулаков Рейнер не разжал и обернуться не обернулся.

— Я выбрала вас в герои моей статьи, поскольку вы ведете тот образ жизни, который так привлекает наших читателей. К сожалению, я так понимаю, что деньги — это часть вашей жизни. Моя работа — писать заказанные редакцией статьи.

Ничуть не смягчившись, он крутанулся на каблуках и оказался лицом к собеседнице. Строго говоря, напрямую она ничего такого не сказала, но отчетливо намекнула, что он — бездельник, которому делать нечего, кроме как разбазаривать отцовское наследство. И намек этот задел Рейнера за живое. Как у любого человека, у него было свое больное место. Сильнее всего его ранило бытующее мнение, будто он достиг всего благодаря влиятельному папочке. Грубые измышления были настолько далеки от истины, что тут уместнее было бы посмеяться… если бы не было так обидно. Создавая свой собственный бизнес, Рейнер не потратил ни пенни из миллионов Тиндаллов и по праву этим гордился.